– Но у вас же гости!
– Гостей пока займет жена, а нам с вами вполне хватит
получаса.
– Я не знаю…
– Да ладно, экспромт всегда лучше! Идемте ко мне. А ты,
ребенок, ступай к гостям!
Хорошо, что он не назвал меня ребенком при Коте! Я бы этого
не пережила!
На террасе по-прежнему стоял шум и хохот. Всех развлекал
попугай, которого, как выяснилось, звали Мишаней. «Мишаня хорроший, Мишаня
добррый паррень! Игоррь, брродяга! Дуррак!»
У Ниночки от хохота сделалась икота, тетя Липа отпаивала ее
водой, Мотька просто корчилась от смеха на диване, а Олег невозмутимо взирал на
это веселье. Ирина Олеговна довольно улыбалась.
Я села за стол, налила себе квасу, и тут донеслись звуки
рояля. Дедушка что-то наигрывал.
– Ася, Мотя, пошли на кухню, надо ужин быстренько
сделать! – распорядилась тетя Липа. – Ниночка, побудь с гостями, а мы
на кухню.
– Олимпиада Андреевна, бога ради, не
беспокойтесь! – воскликнула Ирина Олеговна. – Мы так неожиданно
свалились вам на голову, вовсе не предполагая вас обременять.
– Нет уж, таких дорогих гостей без ужина я не оставлю!
И не надейтесь!
Мы поплелись на кухню. Я резала овощи для салата, Мотька
терла сыр, тетя Липа рылась в холодильнике. И вдруг мы услышали чудесный мягкий
голос, поющий романс Чайковского «Растворил я окно». Дед аккомпанировал ему. Мы
замерли, и тетя Липа тоже. Она обожала пение. Любовь к пению и привела ее в наш
дом, она когда-то была страстной дедушкиной поклонницей и живет у нас с тех
пор, как я родилась, и мы все в ней души не чаем.
– Это настоящее пение! – проговорила она и
смахнула слезу.
И вдруг раздался неистовый дедушкин крик:
– Мальчишка! Идиот! Такой голос, такие данные! Кретин,
сколько тебе лет? Болван! Двадцать шесть? Еще не поздно! Завтра же поедешь в
консерваторию с моей запиской! Впрочем, я лучше позвоню ректору! Неужели ты,
шляпа, сам не понимаешь, что тебе бог дал? Позор! Позор! А ну пой еще, Онегина
знаешь? Нет? А что ты, черт тебя дери, знаешь? Два года занятий с хорошим
педагогом, и тебя можно выпускать на сцену, у тебя же от природы поставленный
голос, окаянная твоя душа! Ничего, я с тебя теперь глаз не спущу! Погоди, я
сейчас позвоню! Черт, ее дома нет! Я тебя познакомлю с таким гениальным
педагогом! Не слыхал? Ольга Рикардовна Бонетти. На худой конец без
консерватории обойдешься! Она из тебя человека сделает!
Душа моя замирала от счастья при мысли о том, как обрадуется
Котя. Но сколько всего надо еще преодолеть, чтобы Кирилл действительно мог
заняться пением. И на все про все у нас три дня, до возвращения Гуся. Что же делать?
Покончив с овощами, я бросилась к телефону. Они наверняка
уже доехали. Трубку снял Михал Михалыч.
– Михал Михалыч, миленький, победа!
– Какая победа? Что?
– Кирилл! Дед его прослушал!
– Сейчас, я тебе Константина дам!
– Алло! Ася? Что стряслось!
– Котя, миленький! Дед сейчас так орет на Кирилла,
ругает его на чем свет стоит! Ура!
– Ничего не понимаю, Ася, говори толком, что там такое,
почему твой дед на него орет, за что?
– За то, что зарыл в землю свой талант! Он просто в
восторге от его данных, понимаешь? И говорит, еще не поздно! Понимаешь?
– Неужели? Асенька! Чудо ты мое! Неужели правда?
– Да, дед даже придумал, у кого он будет учиться, это
чудесный преподаватель, женщина, я сколько себя помню, про нее слышала! –
тараторила я, а у самой сердце опять куда-то ухнуло, когда он назвал меня своим
чудом.
– Погоди, дай дух перевести, – счастливо засмеялся
Котя, и вдруг голос его переменился, стал серьезным и даже грустным. – Вот
если бы чуть-чуть пораньше, а теперь… Если мы не найдем эти камни… ты же понимаешь
всю эту цепочку.
– Да…
– Ладно, Асенька, не расстраивайся, авось повезет!
Глава XVI. Ночной разговор
Ночью меня разбудила Мотька.
– Ась, проснись, ты чего так орешь?
– Я ору? Ты что? Я спала.
– И орала во сне! Что тебе снилось?
– Не помню!
И вдруг я увидела, что на магнитофоне горит красная
лампочка. Значит, идет запись. Я тут же включила его на малую громкость, и мы
услыхали противный, какой-то чавкающий мужской голос:
– …Нет, ладушка, придется вам с Люсенькой на время
уехать. Ничего, поживите в Швейцарии, поди, тебе кисло?
– Федор Тихоныч, я же тебя просила, не вяжись с этим
делом, нет, все тебе мало, камни драгоценные понадобились! Да ты уже не знаешь,
куда деньги девать, дачу выстроил такую, что люди от одного забора шарахаются,
дети вокруг шныряют, думают: тут невесть какие тайны спрятаны! А взрослые
просто косятся!
– Ладно тебе, сейчас не те времена! И потом у меня
фирма, все на законном основании! Комар носа не подточит!
– А Тузик? Ты его убить хочешь? Зачем?
– Надо! Лишний он!
– А брата нашли?
– Как в воду канул! Оно и к лучшему! Камешки-то мы в
его квартире спрятали. Хитро придумано, а? Рано или поздно он объявится и решит
домой к себе наведаться, а там глазки наши.
– Какие глазки?
– Дежурят там ребята, в окне напротив наблюдают.
Ого! Интересно!
– …Как придет, стрельнут его по-тихому, и все дела!
– А его-то зачем?
– Надо!
– Но если все так продумано, для чего меня в Швейцарию
отправлять?
– Что это тебе так в Швейцарию не хочется? То все
рвалась, заграницу ей подавай, а теперь в Швейцарию не выставишь! Или с Тузиком
расставаться не хочешь?
– Скучно там, Федя, сил никаких нет!
– Ничего, поскучаешь месячишко! Нет, ладушка, я
серьезно, надо вам сваливать, послезавтра самолет! И чтобы без разговоров!
Дальше на пленке ничего не было.
– Мотька! Мотька! – шепотом завопила я. –
Камешки там! Я их вычислила!
– Как это ты их вычислила?
– Я предлагала Кириллу, чтобы он навел их на мысль
спрятать камни в квартире Коти, а он ответил, что это чепуха.
– Ты хочешь сказать, что оказалась умнее Кирилла?
По-моему, это нетрудно!
– Но зато теперь мы знаем, где камни, и сможем их
взять. Мотька, мы еще знаем, что в окне напротив снайпер дежурит! Но мы их
обхитрим!
– Снайперов?
– Всех! Надо только достать ключи… Значит, придется
сказать Коте… Но он нас туда ни за что не пустит! Мотька, как дожить до утра?
