– Игорь Васильевич, а мы будем свидетелями, что за
рулем Котя сидел, – подбодрила деда Матильда.
– Вот разве что… – засмеялся он. – Ирина, теперь
налево!
Мы подкатили к зданию аэропорта в тридцать пять минут
первого. Я пулей вылетела из машины и бросилась в зал.
Под большим табло стоял Федор Тихонович и нервно поглядывал
на часы. Я остановилась в сторонке перевести дух, но тут же заметила деда и
Мотьку, хромающую рядом с ним. Дед бережно поддерживал ее. Я медленно, с
достоинством двинулась к бородавчатому Федору Тихоновичу.
Он меня не видел, глядел в другую сторону.
– Добрый день, Федор Тихонович, – сказала я.
При виде меня у него отвалилась челюсть. Вероятно, он ждал,
что его парни справились с заданием и сейчас привезут ему компромат.
– Добрый день, – растерянно ответил он.
– Боюсь, что для вас он не будет добрым.
– То есть? – не понял он.
– Вы не сдержали свое слово, подослали убийц, но с
нами, как видите, не так-то легко справиться.
– Каких убийц? Что ты такое говоришь?
– Мы с вами на брудершафт не пили, это раз, ваши парни
сейчас уже в милиции дают показания…
Он побледнел.
– Не знаю, о каких парнях вы говорите!
– Знаете, прекрасно знаете. И вот что я хочу вам
сказать, – по мере того, как он бледнел, я набиралась нахальства. И в
самом деле чувствовала себя актрисой, играющей на подмостках, и сейчас была моя
сцена! Краем глаза я заметила, что дед и Мотька остановились чуть поодаль.
Наблюдают! – Ввиду того, что вы грубо нарушили нашу договоренность, я
оставляю эти пленки у себя.
– Что?
– Я оставлю их у себя ради безопасности моей и моих
близких. С вами надо играть по вашим правилам. Итак, если вы сейчас улетите и
навсегда забудете о нас и о братьях Лаврухиных, все будет шито-крыто, но если
хоть волос упадет с головы кого-то из нас, пленки и письмо, подробно
объясняющее все обстоятельства дела, немедленно попадут в милицию. Вам стоит,
не раздумывая, принять это условие, так как ваши ребятишки сейчас в милиции
могут ох как много наговорить лишнего! Зачем им брать все на себя?
– Что ты себе позволяешь? – как-то совсем
невоинственно спросил Федор Тихонович, вдруг пошедший красными пятнами.
– Итак, если вы принимаете наши условия, то счастливого
вам пути, а если нет, то…
– Принимаю! Принимаю! Но какие у меня могут быть
гарантии?
– Я уже говорила: наш покой – ваш покой!
– А если те двое покажут на меня?
– Улетайте, вы успеете!
– Хорошо! Я лечу, уже объявили посадку! Значит, мы
забыли друг о друге?
– Забыли! И о Лаврухиных тоже советую забыть раз и
навсегда!
– Конечно! Прощайте!
– Прощайте!
Он повернулся и чуть ли не бегом направился к стойке
таможенного контроля.
Ну вот и все. Дед с Мотькой бросились ко мне.
– Что? Как?
– Порядок! Он обещал все забыть!
– Но ты же не отдала ему пленки! – вспомнила
Мотька.
– Я их оставила себе как залог нашей безопасности.
Дед смотрел на меня как-то странно.
– Ты что, дед? Неужели ты не гордишься мной?
– Может, и горжусь, только все это как-то уж очень
всерьез, не по-женски! Кажется, мама твоя права…
– Игорь Васильевич! Вы ничего не понимаете! –
вдруг подала голос Мотька. – Это именно по-женски, она ведь это из-за
Коти…
Я оглянулась и увидела, что Федор Тихонович уже прошел
таможенный контроль. Значит, все кончилось. У меня вдруг задрожали ноги и все
поплыло перед глазами…
– Аська! – Дед едва успел меня подхватить…
Я очнулась в машине – под нос мне сунули какую-то гадость.
– Вот она и пришла в себя, бедняжечка! – сказала
Ирина Олеговна, хлопотавшая надо мной. – Ничего страшного, просто она
переволновалась, еще бы, авария, эта гонка… Что это было, Игорь? Опять какие-то
детективные истории?
Дед взглянул на меня вопросительно, а я кивнула. Дед сел
рядом с Ириной Олеговной, а я легла на заднем сиденье, положив голову Мотьке на
колени. Дед в общих чертах рассказывал Ирине Олеговне об этом деле, а я дремала
и думала: вот теперь Котя займется своими делами и ему будет не до меня. Это
больно. Но, с другой стороны, может, и я постепенно отвыкну от него…
Когда мы подъехали к месту аварии, там уже никого и ничего
не было.
– Интересно, где моя машина? – спросил дед.
– В милиции, наверно! – предположила Мотька.
– Иринушка, подбрось меня к отделению, а потом отвези девчонок.
Инвалидная команда – одна хромая, другая немощная, тоже мне, шерлокини! Так,
кажется, вас Уваровы называют? Хотя нет, я сам поеду с вами, а в милицию
позвоню.
Дома дед и Мотька что-то врали, а я сразу легла в постель и
заснула как убитая. А когда проснулась, снова почувствовала себя нормально. Я
спустилась вниз. Все сидели за столом и с ними Котя, Кирилл и Михал Михалыч.
Они пили, ели, что-то говорили, радовались. Котя ласково поглядывал на меня, а
после ужина отвел в сторонку.
– Ася, у меня нет слов, чтобы сказать, как я тебе
благодарен за все, ты самая удивительная девчонка…
– И самая отчаянная! – добавил подоспевший Михал
Михалыч.
