* * *
Я не услышал, как он вошел.
Положив повязку-башмак на пол, туда, где она лежала, я начал закрывать шкаф, когда краем глаза увидел, что он входит в комнату. Я не закрыл за собой дверь офиса, когда вернулся из комнаты секретаря, поэтому у меня не осталось и секунды, чтобы приготовиться к встрече.
Лицо у него окаменело от бешенства, когда он понял, что я все видел.
– Пилот, который лезет не в свои дела, – буркнул он. – Когда герцог сказал, что дал вам ключ... – Он замолчал, потому что от ярости потерял дар речи. Теперь в его голосе не осталось и следа от итонского выговора Карти-Тодда или австралийского акцента Эйси Джонса. Это был обыкновенный английский. У меня мелькнула мысль: интересно, откуда он взялся и кем был на самом деле?.. В нем уживалась тысяча различных лиц, по одному на каждое преступление.
Немигающий взгляд бледных серовато-голубых глаз за массивными очками был страшен испепеляющей ненавистью. Белые ресницы, несоответствие которых заметил Мэтью, придавали его глазам безумную, фантастическую безжалостность. Решение, которое он принял, было явно не в мою пользу.
Он сунул руку в карман брюк и молниеносно вытащил ее. Раздался резкий щелчок. Я уставился на нож, который появился в его руке, и вздрогнул от ужаса, вспомнив Руперта Тайдермена, выброшенного под насыпь железной дороги...
Он сделал шаг назад и, закрывая, пнул ногой дверь офиса. Я кинулся к каминной полке, надеясь найти там что-нибудь – фотографию, коробку для сигар, пепельницу, – чтобы использовать как оружие или щит.
Я даже не успел протянуть руку, потому что он не собирался ударить меня ножом.
Он бросил его.
Глава 15
Нож попал чуть ниже левого плеча. От неожиданности меня бросило вперед, и я сильно стукнулся лбом о край мраморной каминной полки. У меня потемнело в глазах, и, падая, я протянул руку, чтобы ухватиться за что-нибудь. Но там ничего не было, кроме пустого темного каминного очага. С громом и грохотом я повалился на медную решетку камина. Но собственное громыхание донеслось до меня будто бы издали, а потом и вовсе смолкло.
Наверно, минут через десять от духоты и боли я начал медленно приходить в себя. Вокруг могильная тишина. Ни звука. Ни людей. Ничего.
Я не мог вспомнить, где я и что со мной случилось. Тогда я попытался встать. И тут рвущая боль в левом плече полностью привела меня в сознание.
Нож все еще торчал у меня в спине.
Лежа лицом на каминной решетке, я осторожно завел за спину правую руку. Пальцы легко задели рукоятку ножа. Я закричал от боли. И это было ужасно.
В голову лезли глупые мысли. Я думал: “Проклятие, ведь до медицинской комиссии осталось всего три недели и один день. Мне никогда не пройти ее...”
Всегда советуют, не вынимайте нож из раны, от этого усиливается кровотечение. Можно умереть, вынув нож из раны. Прекрасно... Я забыл все советы и помнил только об одном: Эйси Карти-Тодд оставил меня, сочтя мертвым, и если, вернувшись, найдет живым, то, безусловно, прикончит. Следовательно, я должен выбраться из офиса до его возвращения. И мне казалось совершенно немыслимым разгуливать по Варвику с ножом в спине. Поэтому я его вытащил.
Вытаскивал я его в два приема, почти теряя сознание после каждой попытки и уговаривая себя, что это от удара о каминную полку. От удара или не от удара, но я не мог удержаться от крика. Стойким этого Мэтта Тора не назовешь.
Потом я лежал на каминной решетке и, тихонько всхлипывая, рассматривал нож. Теплая вязкая жидкость постепенно расползалась по спине. Но теперь я чувствовал себя лучше, так как убедился, что нож не проткнул легкое. Ему, наверно, помешала лопатка. Нож прошел на три-четыре дюйма, но не в глубину. Я не умру. По крайней мере, в данную минуту.
Сначала я встал на колени. У меня не оставалось времени. Я оперся правой рукой на стол Карти-Тодда и заставил себя встать. Покачнулся. Мелькнула мысль, что, если сейчас упаду, будет гораздо хуже. Я привалился бедром к столу и невидящими глазами обвел офис.
Нижний ящик запертого шкафа был открыт.
Вроде бы не должен. Ведь я его закрыл.
Открыт.
Я оттолкнулся от стола и попытался сделать несколько шагов. Сделал. Прислонился к стене. Заглянул в ящик.
Картонные коробки стояли на месте. Пустая жестянка тоже. Маленькой тяжелой жестянки не было.
Вдруг успокоившись, я понял, что мне предстоит не только безопасно выбраться из офиса, но и найти герцога раньше, чем бомба сработает.
До ипподрома только четыреста ярдов... Только...
В висках стучала мысль: я обязан это сделать, потому что, если бы я не обыскал офис, Карти-Тодд не стал бы так спешить. Если я не появлюсь, чтобы отвезти домой Уайтнайтов, или вообще где бы то ни было, кроме как в канаве с ножевой раной, то герцог скажет, куда я пошел, когда меня видели последний раз... А Карти-Тодд постарается ускользнуть от полицейского расследования, как улитка от соли. Он не будет дожидаться, пока придет полиция, и постарается уничтожить все следы.
Из офиса исчезло что-то еще, но я не мог вспомнить что, хотя знал: чего-то не хватает. Мелькнула догадка, но я не успел сосредоточиться и поймать ее. Наверно, что-то неважное...
Я решительно направился к двери. Открыл ее. Вышел. И замер перед ступеньками, чувствуя, как кружится голова и подгибаются ноги.
Ну! В любом случае надо спуститься вниз. Надо.
Перила были с левой стороны. Но я не мог поднять левую руку. Повернулся, вцепился правой рукой в перила и спиной вперед сошел вниз.
– Теперь все зависит от тебя, – громко сказал я. – Черт возьми, ты обязан.
Убедить себя не удалось. Убеждать – это специальность Карти-Тодда.
Я, всхлипывая, засмеялся. Теперь фонду придется полностью выплатить мне страховку. Хотел бы я видеть рожу Карти-Тодда, если ему придется платить по моему заявлению... Тысячу звонких монет за нож в спине. Очень мило.
Ну вот наконец и выбрался на жаркую, залитую солнцем улицу. Улица светлая, как блондинка.
Блондин Эйси Джонс.
Сейчас Эйси Джонс расталкивает препятствия. Спешит. Знает, что я найду его, но думает, что еще сможет исправить ситуацию. Все еще надеется заполучить свои двести тысяч фунтов. Если не потеряет голову… Если убьет герцога немедленно, прямо сейчас, и обставит убийство, как несчастный случай... Если прикончит меня чуть позже, как майора...
Наверно, он думает, что все еще в его руках. Он не знает, что я рассказал о нем Колину, который знает, что Карти-Тодд и есть Эйси...
Пустая улица будто вытянулась и стала в два раза длиннее, чем днем. И она не стояла неподвижно. Она мерцала, и по ней, будто по морю, бежали волны. И тротуар был неровным. Каждый раз, когда я наступал, булыжник подпрыгивал, и удар отдавался в спину.
