Книга Крысиные гонки, страница 6. Автор книги Дик Фрэнсис

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Крысиные гонки»

Cтраница 6

– Сегодня мне нужен телохранитель. – Она скривила губы. – Я выбрала вас, по-моему, вы справитесь с этой задачей. Если хотите, можете оставить меня, а если нравится, пожалуйста, можете остаться и выполнить эту работу.

– Это совсем нетрудно.

– Вот и прекрасно. Тогда пошли лить кофе.

Охлажденный кофе оказался хорошим. А когда мы доканчивали сэндвичи с индейкой, я понял, почему Нэнси хотела, чтобы я сопровождал ее. К маленькому столику, за которым мы сидели, приблизилась невообразимая смесь длинных волос, бороды, бахромы, бус и одеяния, похожего на скатерть с дыркой. Нэнси отбивалась от него, и сквозь подлесок спутанных волос я услышал ее голос:

– Старина, ваша работа начинается!

Я встал, вытянул обе руки и, ухватившись за это собрание волос и шерсти, решительно оттащил его. Это что-то оказалось молодым человеком, усевшимся на пол со страшно удивленным видом: такого он не ожидал.

– Нэнси, – захныкал он обиженным голосом.

– Это Чантер, – сказала она. – Как видите, он так и не вырос, остался хиппи.

– Я художник, – заявил Чантер.

Лоб и волосы ему стягивала вышитая лента. “Будто уздечка у лошади”, – мельком подумал я, Но волосы у него были чистыми, и на подбородке пробриты полоски. Этим он хотел показать, что зарос волосами не из-за лени. Приглядевшись, я убедился, что на нем и вправду надета полотняная зеленая скатерть с отверстием для головы посередине. Под ней он носил замшевые штаны на ремне, спущенные много ниже пупка. Замша от бедер до лодыжек вся шла складками. А впалый живот тесно обтягивала рубашка из мелкогофрированной дымчато-розовато-лиловой ткани. Вокруг шеи на серебряных цепочках висели всевозможные брелоки, медальоны и тому подобная чепуха. И все это великолепие заканчивалось грязными босыми ногами.

– Я училась с ним в художественном училище, – обреченно объяснила Нэнси. – В Лондоне. А теперь он живет в Ливерпуле, где-то в коммуне хиппи. Стоит мне приехать в Ливерпуль на скачки, и он тут как тут.

– Угу, – многозначительно подтвердил Чантер.

– Вам платят пособие? – спросил я. Вовсе не презрительно, просто мне хотелось знать.

– Посмотрите получше, приятель. – Он вроде бы не обиделся. – Я при деле.

Я чуть не засмеялся.

– Вы поняли, что он имеет в виду? – спросила Нэнси.

– Он преподает.

– Эх, приятель, именно это я и сказал. – Чантер взял сэндвич с индейкой. Пальцы зеленые с черными полосами. В краске.

– Держите свои нечистые мысли подальше от этой птички. – Чантер откусил кусок сэндвича и теперь говорил с полным ртом. – Она строго моя территория. Строго, приятель, понимаете?

– Неужели строго?

– Безусловно, просто безусловно... Это так… приятель.

– Что будет?

Он окинул меня взглядом, таким же странным, как и его вид.

– Мне еще предстоит насыпать соли на хвост этой маленькой птичке. И я не удовлетворюсь, пока это не произойдет…

Нэнси смотрела на него с таким выражением, будто не знала, то ли смеяться, то ли бояться его. Она не могла решить, кто перед ней: влюбленный шут или отчаявшийся сексуальный маньяк. Я тоже не мог определить, на что способен Чантер, но теперь понимал, почему ей нужна помощь, когда он околачивается рядом.

– Он хочет меня только потому, что я не хочу его, – вздохнула Нэнси.

– Вы бросили ему вызов, – кивнул я. – Ущемили его мужскую гордость и все такое.

– С ним это делает любая девушка, – спокойно заметила Нэнси.

– Это еще больше осложняет положение.

– А вы зануда, приятель. – Чантер задумчиво посмотрел на меня. – Я имею в виду: старомодный чурбан.

– У каждого своя роль, – иронически согласился я.

Он взял последний сэндвич, демонстративно повернулся ко мне спиной и предложил Нэнси:

– Давай вместе, ты и я, потеряем этот хлам, угу?

– Давай вместе, ты и я, не будем делать ничего подобного. А если хочешь таскаться, то Мэтт будет рядом.

Он сердито нахмурился, потом резко поднялся с пола, и все его брелоки, кольца и цепочки зазвенели и затанцевали на груди.

– Тогда пойдем. Посмотрим на лошадей. Жизнь – это растрата времени.

– Он на самом деле художник, – проговорила Нэнси, когда мы вслед за зеленой скатертью вышли на солнце.

– Не сомневаюсь. Готов спорить, что половина из того, что он рисует, карикатура, хотя и с сильной примесью жестокости.

– Откуда вы знаете? – Она удивленно уставилась на меня.

– Вид у него такой.

Чантер шлепал босыми ногами рядом с нами, и его вид был настолько необычен для скачек, что зрители таращились на него, кто насмешливо, а кто шокировано. Сам он вроде бы не замечал всеобщего внимания. И Нэнси выглядела так, будто давно привыкла к такой реакции окружающих.

Мы остановились возле ограждения парадного круга, Чантер облокотился на покрашенные в белый цвет брусья и принялся упражнять голос.

– Лошади... Я не работаю для залов академии. Когда я вижу скачки, я вижу машину, и я рисую машину в форме лошади, с поршнями вместо суставов, с мускулами – приводными ремнями, которые натягиваются и трещат в напряженные моменты, с каплями мазута, вытекающими одна за другой из пор в шкуре лошади... – Он резко оборвал фразу, но тем же тоном спросил: – Как твоя сестра?

– Много лучше, – ответила Нэнси, не обращая внимания на внезапную перемену темы. – Она почти совсем поправилась.

– Хорошо, – отозвался он, и продолжил свою лекцию: – И потом я рисую битком набитые трибуны с взлетающими над ними шляпами и с бодрыми лицами, а все это время машина рвет свои кишки… Я вижу компоненты, я вижу, что случается с каждым из них, и я вижу стрессы... Я вижу цвета компонентов... На земле нет ничего целого... только компоненты. Даже то, что кажется целым, все равно состоит из компонентов. – Он опять резко замолчал, задумавшись над тем, что сказал.

Воспользовавшись наступившей паузой, я спросил:

– Вы продаете свои работы?

– Продаю? – Он окинул меня мрачным взглядом и с видом превосходства отрезал: – Нет, не продаю. Деньги отвратительны.

– Еще более отвратительно, когда их нет, – заметила Нэнси.

– Ты ренегатка! – гневно воскликнул он.

– Любовь в шалаше хороша, когда тебе двадцать, а в шестьдесят она уже выглядит жалко.

– Не собираюсь жить до шестидесяти. Шестьдесят лет – это возраст дедушек, А дедушка – не мое амплуа.

Мы отошли от парадного круга и лицом к лицу встретились с майором Тайдерменом. Он нес “Спортинг лайф” и вертел на пальце ключи от самолета. Майор великолепно владел собой. Его взгляд скользнул по Чантеру, и у него не дрогнул ни один мускул.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация