Она колебалась.
— Он выдал мне какой-то бред насчет атропина.
— А если это не бред?
Она пристально посмотрела на меня, видимо, решив выслушать мои аргументы в защиту Кена.
— Заходите, — сказала она, отступив назад. Затем посмотрела на машину и неохотно добавила: — Я сказала Кену, чтобы ноги его здесь больше не было, но он тоже может войти.
— Спасибо.
Я приглашающе махнул рукой, но Кен приблизился с большой опаской и остановился на порядочном расстоянии у меня за спиной.
— Зои… — нерешительно начал он.
— Да, я вижу, ты притащил с собой в качестве адвоката самого дьявола. Входите и давайте с этим разберемся.
Мы ступили в холл, выложенный черно-белыми плитками, и она закрыла за нами дверь. Миновав небольшой коридорчик, мы очутились в квадратной комнате, заваленной офисными принадлежностями, разноцветными флажками, фотографиями, продавленными креслами и шестью разномастными собаками. Зои согнала нескольких животных и предложила нам сесть.
Подсознательно я понимал, что в интерьере дома что-то было не так: запах казался странным, и полностью отсутствовали звуки. В комнате Зои пахло собаками. Я никак не мог избавиться от этого чувства. Это было так, будто пытаешься вспомнить одну мелодию, а у тебя в ушах звучит совсем другая.
— Вы давно здесь живете? — спросил я.
Зои иронически вздернула брови и обвела глазами беспорядок в комнате.
— А что, разве не похоже?
— Очень похоже.
— Более двадцати лет. Двадцать три или двадцать четыре года.
— Давно, — согласился я.
— Да. Ну так что вы скажете о лошадях?
— Я считаю, что они и еще несколько других умерли в результате махинаций со страховками.
Она решительно покачала головой.
— Наши лошади не были застрахованы. Их владельцы постоянно напоминают нам об этом.
— Лошадь можно застраховать и без ведома владельца или тренера.
Ее глаза широко раскрылись — она что-то вспомнила.
— Рассет Иглвуд уже так делала. Хорошенькое дело!
— Да, она мне рассказывала.
Кен уставился на меня. Зои это заметила.
— Значит, вы с ней разговаривали по поводу смерти лошадей Иглвудов?
— Смерть этих лошадей очень похожа на смерть ваших.
Зои посмотрела на Кена. Я покачал головой.
— Он не виноват.
— А кто виноват?
— Это мы и пытаемся выяснить. — Я замолчал. — Все лошади умерли в больнице, кроме одной…
— А сколько их умерло? — прервала она меня.
— Восемь или девять.
— Вы шутите?
— Не нужно было ей говорить, — упрекнул меня Кен.
— Одну смерть можно объяснить твоей халатностью. Может, даже две. Но восемь необъяснимых смертей? Восемь, это при том, что ты — квалифицированный хирург. Ты тянешь срок за кого-то другого. Здравомыслящие люди, такие, как мисс Макинтош, обязательно это поймут.
Здравомыслящая мисс Макинтош насмешливо посмотрела на меня, но теперь она воспринимала Кена уже не как злодея, а как жертву.
— Допустим, лошади уже застрахованы. Чтобы их приняли в больницу, нужно сделать так, чтобы они заболели. Постарайтесь сосредоточиться и вспомнить, у кого была возможность дать вашим лошадям атропин и вызвать острые колики?
Вместо ответа она сама спросила:
— А у лошадей Иглвуда тоже были атропиновые колики?
— Нет, у них была другая программа, — ответил я.
Зои расхохоталась.
— Кто вы? — спросила она.
— Я Питер. Приятель Кена.
— Ему повезло.
Мы с иронией посмотрели друг на друга.
— Ладно, — сказала она, — я была разъярена, когда Кен мне это заявил, но все равно я думала о случившемся. Честно говоря, любой из наших конюхов за десять фунтов скормит лошадям свою собственную мамочку. Яблоко с атропином? Или их в пабе кто-то подпоил? Извините, но это слишком просто.
— Попытаться все же стоит, — сказал Кен. Неожиданно резко зазвенел звонок.
— Это мой отец. — Зои поднялась. — Мне нужно идти.
— Я бы очень хотел встретиться с вашим отцом.
Она нахмурила свои светлые густые брови.
— Вы опоздали на пять лет. Но если хотите — пошли.
Мы опять вышли в коридор. Затем проследовали назад в холл и через двойные двери — в большую, восхитительно красивую гостиную. Ее задняя стена была полностью стеклянной, от пола и до потолка. Сразу за стеклом виднелось мельничное колесо. Это огромное деревянное колесо виднелось только наполовину, остальная его часть находилась ниже уровня пола. Это была всего лишь декорация — колесо не двигалось.
— А где же река? — спросил я, и тут же понял, что меня так настораживало в этом доме. Не было вечного запаха водяной плесени. Колесо не крутилось и не издавало никаких звуков.
— Никакой реки нет. Была, но давным-давно высохла, — сказала Зои. Она прошла через комнату и добавила: — Они ее испохабили своей плотиной. Им, видите ли, понадобилась электростанция. Папа, — она остановилась у кресла с высокими подлокотниками, — к тебе посетители.
С кресла не донеслось ни звука. Мы с Кеном обошли его вокруг и увидели мужчину, который был Маком Макинтошем.
ГЛАВА 10
Макинтош был небольшим морщинистым человечком, этаким старым наездником, похожим на высушенное яблоко. Его неожиданно ярко-синие глаза смотрели пытливо и настороженно и никак не вязались с обветренным лицом. Поэтому не сразу становилось понятно, что в его мыслях, как в перепутанном алфавите, царил полный хаос.
Он сидел, уставясь на неподвижное мельничное колесо, глядя через него на поле за изгородью. Казалось, что он сидит тут уже давно. Ручки кресла, на которых покоились его тонкие руки, сами истончились от долгого употребления.
— Ты не забыла о вечерней уборке лошадей? — спросил он высоким дребезжащим голосом.
— Конечно же, нет, папа, — терпеливо ответила Зои. — Еще полчаса.
— Кто это там с тобой? Я не могу разглядеть лица против света.
— Добрый день, мистер Макинтош, — поздоровался Кен.
— Это Кен Макклюэр, — пояснила Зои, — и его приятель.
— Питер, — сказал Кен.
— Мне показалось, что ты сказала Кен, — раздраженно пробурчал Макинтош.
— Я Питер, — произнес я.
Зои повторила церемонию знакомства предельно ясно, но сомневаюсь, чтобы старик хоть что-нибудь понял, потому что изумленно глазел на меня каждую минуту.
