Книга Лучше не возвращаться, страница 79. Автор книги Дик Фрэнсис

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лучше не возвращаться»

Cтраница 79

На Жозефине была серая юбка, строгая кремовая блузка и грязно-зеленый кардиган. На боковом столике стояла фотография в серебряной рамке, где она была молодой, улыбающейся и хорошенькой. На фото за ней виднелась очевидная копия Кена, каким я его знал: такое же вытянутое лицо, длинное тело, русые волосы. Кенни на фотографии счастливо улыбался, Кен, которого знал я, улыбался крайне редко.

Мы присели. Жозефина плотно сжала колени. «Чтобы дать отпор развратникам», — подумал я.

Начало было не из легких.

— Отец Кена был хорошим спортсменом? — спросил я.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… он любил рыбалку? Мой отец — заядлый рыбак. — Я подумал, что отца бы это утверждение позабавило.

— Нет, не любил, — ответила Жозефина, удивленно подняв брови. — А почему вы спрашиваете?

— А охоту? — опять спросил я.

Она, поперхнувшись, расплескала ликер.

— Послушай, мама, — настойчиво проговорил Кен. — Мы до сих пор не знаем точно, почему отец покончил жизнь самоубийством. У Питера есть на этот счет целая теория.

— Я и слышать о ней не хочу.

— А я думаю, хочешь.

Я повторил вопрос:

— Он ходил на охоту?

Жозефина посмотрела на Кена. Он кивнул.

— Скажи ему, мама.

Она глотнула ликера. «Раз она начала, то с ней будет все в порядке», — подумал я, вспоминая непрерывные потоки сплетен на обеде в Тетфорде. Так оно и случилось.

— Кенни ходил охотиться на фазанов вместе со всей толпой, — сказала она.

— Какой толпой?

— Вы их знаете. Фермеры и другие. Мак Макинтош. Роллз Иглвуд. Ронни Апджон. Это они.

— Сколько ружей было у Кенни?

— Всего лишь одно. — Она содрогнулась. — Не люблю вспоминать об этом.

— Я знаю, — успокоил я ее. — Где он был, когда застрелился?

— О, Боже, Боже.

— Скажи ему, — настаивал Кен.

Она залпом проглотила ликер. Кен налил еще.

Если вспышка моей памяти была правильной, то ответ мне уже известен. Но ради самого Кена ему лучше услышать это от матери.

— Ты никогда не рассказывала мне, где он умер. Никто не говорил со мной о нем. Считалось, что я слишком мал. И вот мне уже столько, сколько было ему, когда он умер, и я хочу знать все. Мне пришлось долго привыкать к мысли, что он покончил жизнь самоубийством, но теперь, когда я привык, я хочу знать — где и почему, — сказал Кен.

— Но я не уверена насчет почему, — с несчастным видом возразила она.

— Тогда скажи где.

Она судорожно глотнула.

— Мамочка, дорогая, продолжай.

Его ласковый тон вывел ее из равновесия. Слезы хлынули из глаз. Сначала она вообще была не с состоянии говорить, но потихоньку, слово за словом, она ему все рассказала.

— Он умер… он застрелился… стоя в реке… на мелководье… недалеко от мельницы… возле дома Макинтоша.

Это откровение как громом поразило Кена и подтвердило мои видения. В памяти мне явственно слышался плачущий голос моей матери, когда я спрятался и подслушивал ее разговор с каким-то посетителем. Она сказала: «Он упал в ручей на мельнице, и ему смыло все мозги».

«Ему смыло все мозги». Я заморозил эту кошмарную фразу где-то в глубинах сознания и никогда не пытался представить ее наяву. Это было бы слишком ужасно. Теперь же, когда я ее вспомнил, то сам удивился. Должно быть, это была одна из тех омерзительных вещей, которые привлекают внимание маленьких мальчиков. Наверное, причиной тому послужили слезы моей матери.

— Как вы думаете, — мягко сказал я, — он залез в реку с ружьем?

— Какое это имеет значение? Да, конечно, иначе как бы он застрелился?

Она поставила стакан, резко встала и подошла к бюро из красного дерева. Достав из верхней части ключ, она открыла нижний ящик и вытащила большую полированную деревянную шкатулку. Чтобы ее открыть, понадобился еще один ключ, но наконец она справилась с этим и поставила шкатулку на стол возле своего стула.

— Я не смотрела на все это с того момента, как умер Кенни, — сказала она, — но, наверно, ради тебя, Кен, время пришло.

В шкатулке были газеты, какие-то листки, отпечатанные на машинке, и письма.

Сверху лежали письма с выражением соболезнования. Толпа, как назвала их Жозефина, с теплотой выполнила свой долг: без сомнения, они все любили Кенни. Макинтош, Иглвуд, Апджон, к моему удивлению — Фитцуолтер, и много писем от клиентов, друзей и коллег-ветеринаров. Я просмотрел их все, но письма от Винна Лиза не обнаружил.

Ближе к концу мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. На дне ящика была короткая записка от моей матери, написанная ее ровным почерком.

«Моя дорогая Жозефина.

Мне очень жаль. Кенни всегда был хорошим другом, и нам будет очень не хватать его на скачках. Если смогу быть чем-нибудь Вам полезна, пожалуйста, дайте мне знать.

С глубочайшими соболезнованиями,

Маргарет Перри».

Моя бедная молодая мать, которая рыдает от горя, позабыв о своих безукоризненных манерах. Я положил ее давнее письмо обратно к остальным и сделал вид, что ничего не произошло.

Обратившись к газетам, я обнаружил, что они печатали все — от фактов до вымыслов, и повсюду было много одинаковых фотографий мертвого Кенни. «Всеми любимый», «уважаемый», «большая потеря для общества». Заключение расследования: «недостаточно доказательств, что он намеревался лишить себя жизни». Никаких предсмертных записок. Сомнения и вопросы. «Если он не хотел застрелиться, что он делал в таком случае, стоя в январе посреди реки в туфлях и носках?» «Вполне в духе Кенни, всегда такого внимательного, не оставить никакой поясняющей записки».

— Я не могу это читать, — сказал Жозефина с несчастным видом. — Я думала, что забуду его, но не получается. Это так ужасно, вы даже представить себе не можете. Быть вдовой — тяжело само по себе, но, когда ваш муж убивает себя, все вокруг считают, что это ваша вина.

— Но было вынесено открытое заключение, — возразил я, — об этом писали в газетах.

— Не вижу никакой разницы.

— Я думал, там была шумиха вокруг лекарства, которое ему не следовало заказывать, — сказал я, — но здесь ничего об этом не пишут.

— Нет, пишут, — слабо возразил Кен. Он, раскрыв рот, читал один из машинописных листков. — Ты никогда не поверишь в это. И кто тебе все это рассказал, уму непостижимо.

— Я не могу вспомнить.

Он вручил мне бумаги. Я заметил, что он бледен и подавлен.

Я прочел следом за ним. Это было что-то вроде письма-заключения, но без обращения и подписи. Оно было шокирующим и разоблачающим. Вот что в нем говорилось:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация