Знакомая картина. У строителей собственные мозги и свои соображения, и они части плюют на самые лучшие указания архитекторов, либо потому, что считают, им виднее, либо потому, что выгоднее пренебречь качеством.
Мы развернули еще с десяток рулонов, пытаясь удержать их в распрямленном состоянии с помощью стаканчиков для карандашей, но бесполезно. Однако я все-таки составил себе представление о том, что должно было быть построено, где располагаются точки напряжения, слабые места, чтобы проверить их. Мне доводилось изучать старинные, куда менее надежные планы, а эти трибуны ни в коей мере не были развалинами – они выстояли штормы и непогоды более полувека.
В своей основе передняя часть трибун, смотровая площадка для зрителей были сделаны из бетона, точнее, из армированного бетона на стальных балках, которые одновременно поддерживали кровлю. Несущими опорами были массивные кирпичные колонны, на которых покоились бетонные и стальные перекрытия, с расположенными на них барами, кафетериями, отдельными помещениями для владельцев и распорядителей. В центре здания находилась лестница, по которой можно было подняться с первого на пятый этаж и вообще перейти с одного этажа на другой. Конструкция простая и эффективная даже теперь, когда она устарела.
Внезапно распахнулась дверь, и в контору влетел Нил.
– Папа, – возбужденно проговорил он. – Папа…
– Я занят, Нил.
– Но это срочно. Очень, очень срочно.
Я выпустил из рук пачку чертежей, и она свернулась в рулон.
– Как срочно? – спросил я, пытаясь снова развернуть их.
– Я нашел белые провода, папа, они торчат в нескольких стенах.
– Что за провода?
– Знаешь, когда взрывали трубу?
Я тут же забыл про планы и чертежи, все мое внимание занимал теперь мой наблюдательный сынишка. У меня тревожно заколотилось сердце. Я помнил, как взрывали трубу.
– Где эти провода? – спросил я, стараясь не выдавать волнения.
Нил сказал:
– Около того бара, где пахнет от пола.
– О чем таком он говорит? – вмешался Роджер.
– Где твои братья? – бросил я.
– На трибунах. Прячутся. Не знаю где. – Нил смотрел на меня широко открытыми глазами. – Папа, сделай так, чтобы они не взорвались.
– Нет, – я повернулся к Роджеру. – Вы можете включить местное радиооповещение, чтобы было слышно на всех трибунах?
– А в чем дело, что случилось?..
– Вы можете! – на миг я не смог совладать с охватившей меня паникой, но тут же взял себя в руки.
– Но…
– Ради Бога, – я почти кричал на него, совершенно несправедливо. – Нил говорит, что видел детонационный шнур и взрывные заряды на трибунах.
У Роджера вытянулось лицо.
– Вы это серьезно?
– Такие же, как тогда, когда взрывали фабричную трубу? – спросил я Нила, чтобы еще раз проверить.
– Да, папа Совершенно такие же! Ну, пошли же.
– Местное радио, – с убийственной требовательностью в голосе сказал я Роджеру. – Я должен убрать ребят оттуда, и немедленно.
Он ошарашенно посмотрел на меня, но наконец пришел в движение, выбежал из кабинета и почти бегом кинулся через парадное кольцо в сторону весовых, на ходу перебирая ключи. Мы остановились около двери конторы Оливера Уэллса.
– Мы только вчера проверяли местную систему радиооповещения, – проговорил Роджер с легкой запинкой. – Вы уверены? Ребенок такой маленький. Уверен, он ошибся.
– Давайте не будем рисковать, – почти крикнул я, мне очень хотелось схватить и потрясти его.
В конце концов он все-таки отпер дверь и, подойдя к стене с висевшим на ней ящиком, открыл его, я увидел ряды выключателей.
– Вот этот, – сказал он, сбросив переключатель. – Можете говорить прямо отсюда. Дайте-ка я подключу микрофон.
Он принес старомодный микрофон, вынув его из письменного стола, вставил вилку в штепсель и подал микрофон мне
– Говорите.
Я собрался с духом и постарался говорить достаточно внушительно, но не слишком взволнованно и, не дай Бог, испуганно, хотя я был по-настоящему перепуган.
– Говорит папа, – произнес я как только мог медленнее, чтобы они могли отчетливо разобрать мои слова. – Кристофер, Тоби, Эдуард, Элан, на трибунах оставаться нельзя. Где бы вы ни прятались, уходите с трибун и идите к тому входу, через который мы проходили в субботу. Выход – место сбора. Это совсем рядом с финишем. Идите немедленно. С этого момента игра в Бастилию прекращается. На трибунах оставаться не безопасно. Они могут в любой момент взлететь на воздух.
Я ненадолго отключился и сказал Нилу:
– Ты помнишь, как идти к выходу?
Он кивнул и объяснил – и правильно, как найти эти ворота.
– В таком случае, отправляйся туда и ты, чтобы остальные видели тебя. И расскажи им, что ты видел.
– Хорошо, папа.
Я обратился к Роджеру:
– У вас есть ключи от ворот?
– Да, но…
– Я чувствовал бы себя спокойнее, если бы они вышли через них и прошли к самому финишу. Хотя это тоже недостаточно далеко.
– Вы наверняка преувеличиваете, – стал возражать Роджер.
– Молю Бога, чтобы так оно и было.
Нил не терял времени и побежал. Я смотрел ему вслед.
– Мы ездили смотреть, как подрывают старую заводскую трубу, – сказал я Роджеру. – Мальчишки были в восторге. Они видели, как закладывают заряды. Было это всего три месяца назад. – Я снова заговорил в микрофон: – Ребята, идите к выходу. Это очень, очень серьезно. Оставаться на трибунах опасно. Они могут взорваться. Бегите, я вам говорю, бегите. – Я повернулся к Роджеру. – Можете отпереть им ворота?
Он сказал:
– А вы сами?
– Наверное, нужно было бы посмотреть на те провода, как вы думаете?
– Но…
– Послушайте. Я должен убедиться, что Нил не ошибся, ведь так? И мы не знаем, когда они установлены, эти заряды, верно? Может быть, пять минут назад, может быть, пять часов назад, может быть, когда стемнело. Мы не можем рисковать из-за ребят. Нужно немедленно удалить их оттуда.
Роджер проглотил слюну и больше не возражал. Вместе мы помчались к передней части трибуны, мне необходимо было убедиться, что все пятеро в безопасности.
Маленькая группка у ворот выросла до четырех человек, когда туда примчался Нил. До четырех, не до пяти.
Четверо. Нет Тоби.
Я бросился обратно в контору Оливера и схватил микрофон.
– Тоби, это не игра. Тоби, уходи с трибун. На трибунах опасно. Тоби, ради Христа, сделай то, что я тебе говорю. Это не игра.
