Дмитрий не доверился слуху и прочим органам чувств. Он раскрыл перед собой невидимые для Анны линии вероятности, тщательно проверяя, хорошо ли сгорела каждая часть книги, рассыпался ли в пепел каждый уголек.
– Вот тебе и рукописи не горят… – невесело подытожил бывший словесник.
– Хорошо, что Булгаков не согласился на инициацию, – сказала Анна.
– Ему предлагал сам Завулон.
– Вы не рассказывали…
– Так мы с вами до литературы двадцатого века и не дошли! Кстати, об инициации… Пойдем вниз. Долг платежом красен.
Девочка задула свечу. Собрала в магазинный пакет-«майку» нехитрое снаряжение. Пока она этим занималась, Дмитрий подумал, что решение Михаила Афанасьевича могло быть другим, если бы на Патриарших к нему подсел Великий Гесер, а не Завулон.
Странный все-таки этот вековой обычай – делать предложение только один раз и только с той стороны, какая первой обнаружит потенциального Иного. А если откажется, все должны лишь терпеливо ждать, к чему неуступчивый проявит склонность, к Свету или Тьме. Или же предпочтет остаться человеком.
Они спустились вместе. Александр сидел к ним спиной, даже закинул ногу на ногу. Он распустил волосы, стянул инквизиторский балахон и остался в джинсах и черной футболке с эмблемой Бэтмена. К надзирателю и девочке повернулся не сразу. Стул под ним скрипнул, но остался целым и невредимым.
– Выйди на улицу, – сказал Анне Дреер. – Только с первого слоя – ни ногой, пока я не скажу.
– Пусть останется, – неожиданно возразил Александр.
– Как скажешь, – ответил Дмитрий.
Анна так и не узнала, кого же она так хитро лишила способностей. При ней Дмитрий не называл Александра Великим.
Дмитрию никогда не приходилось инициировать кого бы то ни было. Процесс описывали еще в школе Ночного Дозора, но для ритуала требовался сильный маг, первого-второго уровня как минимум. Тем не менее сейчас младший надзиратель Дреер был самым сильным из присутствующих.
Главное, ввести в Сумрак. А затем позволить выйти и войти самостоятельно.
…Аура Александра расцветилась новыми красками. Они с Дмитрием стояли на тех самых плитах импровизированного второго этажа, куда Великий спрыгнул прямо из портала.
Анна восхищенно смотрела на действо с лестницы, вцепившись в перила обеими руками.
– Да пребудет с тобой Свет, – устало выговорил заключительные слова формулы Дмитрий.
Дрееру чудилось, что он израсходовал на обряд остатки Силы.
– Да пребудет, – твердо повторил Александр.
На его ладони мелькнул сполох изначального Света. Тот принял нового Иного.
А новое оказалось хорошо забытым старым, пришло на ум Дмитрию. К тому же обращать к Тьме он все равно не умел.
– Полагаюсь на слово, – сказал Дмитрий.
– Мое слово выдерживало тысячелетия, – ответил Александр.
Он вернул себе величие, хотя аура сияла не слишком интенсивно. Впрочем, решил Дмитрий, для такого быстрого подъема уровня наверняка будет выдано разрешение использовать парочку ментор-артефактов. Вряд ли Великий Инквизитор прибегнет к «зеркалам Чапека», тут нужно что-то помощнее.
– Мы можем идти? – спросил Дреер.
Субординация тоже возвращалась на круги своя вместе со способностями Великого Инквизитора.
– Еще нет, – жестко ответил Александр.
«Теперь точно кранты», – молвил внутренний голос совершенно измочаленного Дреера. Словесник уже не чувствовал в себе пороха не то что для магического сражения, а и для простейшей самообороны.
Дмитрий ждал. Анна раскрыла рот, но молчала.
– Все должно быть сохранено в тайне, – продолжил Александр. – Поэтому все примут знак Карающего Огня. Включая девочку. Наложить его должен ты, наставник Дреер. Передаю тебе право.
«Сволочь ты, Великий, – отчетливо мысленно произнес Дмитрий. Так, чтобы мнимый куратор его услышал, а девочка – нет. – Политик хренов!»
Александр слегка поднял уголки губ, очерчивая улыбку.
– Аня, – Дмитрий повернулся к Голубевой, – разденься до пояса. Не бойся. Можешь закрыться руками. Будет больно… но очень быстро пройдет. Делай, как я, потом повторяй за мной «клянусь».
Он сбросил ветровку, стянул через голову рубашку. Александр стащил футболку и бросил ее поверх сложенного балахона.
Анна сняла джинсовую курточку, аккуратно повесила на перила. За курточкой последовал зеленый топик.
– Мы, присутствующие, клянемся никогда нигде и никому, за исключением Трибунала Инквизиции или предшествующего оному дознания, не разглашать того, что случилось сегодня в этой башне. – Голос Дмитрия звучал хрипло. – Клянусь!
– Клянусь, – повторил Александр.
– Клянусь, – еле слышно проговорила Анна, глядя на наставника расширенными от ужаса глазами.
– Если нарушу клятву – пусть меня уничтожит рука Карающего Огня!..
Налагать знак Дмитрию тоже еще ни разу не приходилось, но теорию он сдавал. Надзиратель вытянул руку перед собой, раздвинул пальцы и сосредоточил в ладони Силу. Горящий отпечаток пятерни сорвался, разделился на три копии, и те поплыли в воздухе. Одна к Дмитрию, вторая к Александру, третья к девочке.
Еще до того, как печать обожгла грудь, Дреер понял, что теперь уже окончательно растратил на это всю заемную мощь.
Великий Инквизитор принял знак не моргнув глазом и не шелохнувшись, словно вдохнул кольцо табачного дыма.
Краем глаза Дмитрий увидел, как печать касается Анны. Девочка сначала ойкнула, а потом отчаянно зашипела. Так шипела, сгорая, книга «Фуаран».
Эпилог
Поезд мягко, по-петербургски интеллигентно тронулся от платформы Московского вокзала.
Дмитрий стоял в тамбуре. Беспокойную группу располагали в вагоне Надежда и Фрилинг. По традиции, вагон снова был выкуплен целиком, и это в жарком во всех смыслах начале июля.
На перроне оставалась стоять Тамара. Больше никто не пришел провожать группу в обратную дорогу. Хотя – их провожал сам Питер. Бывший Иной, когда-то инициированный и вновь разжалованный в обычные города.
Впрочем, обычным он никогда не был и никогда не будет.
Тамара приступила к обязанностям куратора через день после событий безумной ночи, что началась в Летнем саду, продолжилась на кладбище, а закончилась в башне. Почти сутки ученики и педагоги школы магии были предоставлены сами себе. Время они провели с толком – в радостном и праздном шатании по городу. Радость, однако, все-таки была не полной, ведь трое сидели в кутузке. Но Дмитрий, авторитетно цыкнув зубом и оттопырив мизинец, заверил всех, что скоро «трех шкетов переведут на химию», чем слегка разрядил обстановку. Толкование воровских терминов тоже пришлось давать самому.
