Иных прибывало. Ненамного, конечно. Но уже не один на десять тысяч людей, как раньше, а примерно один на девять тысяч восемьсот. И Великая Волшебница снова родилась, и не где-нибудь, а в Москве.
Еще совсем недавно искусство быть Иным постигалось только при Дозорах. В Ночном учебные кабинеты никогда не заполнялись и наполовину. В московском Дневном, напротив, приходилось делить школяров на классы и учить в несколько смен. А обучение было поставлено на зависть всем человеческим университетам. Потому что малограмотный специалист или откровенный двоечник – люди неприятные, но терпимые. Где опасны чрезмерно, их научились худо-бедно фильтровать. Разумеется, кроме сфер политики и власти. А вот малограмотный Иной – практически наверняка чья-то смерть.
Но всегда среди учеников находились те, кто не вписывался. Как ни странно, их-то оказывалось примерно поровну, Светлых и Темных, несмотря на константу «один к шестнадцати». Оборотни, норовившие буквально вцепиться зубами в обидчика. Юные ведьмы, чересчур рьяно использующие магию для самоутверждения. Принципиальные Светлые, которые хотели бы исправить слишком многих. Про стычки недорослей в духе «А он первый начал!» и говорить нечего.
Тогда кому-то в голову пришла светлая идея. Да-да, именно Светлая. Этот самый кто-то еще до инициации, в тридцатые, воспитывался в колонии для беспризорников на месте старой барской усадьбы. Идея, как нетрудно догадаться, была в создании интерната-коммуны для Иных подростков обеих сторон. Пусть учатся жить бок о бок.
Идея нашла одобрение Инквизиции. Контролировать отпетых нарушителей, собранных вместе, все-таки легче, чем разбросанных по городам и весям, где порой и дозорный-то один на много квадратных километров.
А может, тот неизвестный Дрееру Иной просто хотел таким парадоксальным образом отбить свою личную «республику ШКИД» у наглых коммерсантов. В любом случае у него получилось. Но что из всего этого вышло…
Учеников набралось действительно поровну. В составе педагогов тоже держался паритет. Но пришлось учитывать, у кого что лучше получается. Так, Светлые в основной массе стали воспитателями, а Темные – преподавателями Иного цикла. Кандидатура директора Сорокина была выдвинута Инквизицией и поддержана обоими Дозорами. Для соблюдения баланса, однако, замов у Петровича было двое, и оба разных «цветов».
На открытие приезжали даже из Москвы, тамошние Светлый и Темный боссы, Гесер и Завулон. А еще кто-то из высших чинов Инквизиции заглянул прямо из Праги. Это все было, правда, еще до Дмитрия.
Как вообще маг низшей категории попал в учителя других волшебников? Тут случился… хм, казус. Иных, которые не ходят в обычную человеческую школу, нужно учить, кроме магии, еще физике, химии, алгебре и прочему. А вот таких учителей в Дозорах не водилось. Многие опытные волшебники овладели Силой на пару веков раньше грамоты. Картина мира складывалась в их голове еще в те времена, когда Земля считалась плоской, а небо хрустальным. Кое-кто не доверял технике, а науку считал пустой игрой ума. Темные не любили человеческие школы, потому что были кормушки во всех смыслах посытнее, хотя бы детские курорты вроде «Артека». Светлые тоже предпочитали врачевать детей, а не учить. Жить с постоянным искусом применить реморализацию вместо долгих педагогических усилий – это оказывалось для них непосильным.
Днем с огнем принялись разыскивать Иных хоть с каким-то педагогическим образованием. И когда едва инициированный Светлый Дреер написал в анкете про свой диплом, его сразу же пригласили для разговора…
Сейчас, когда уроки давным-давно закончились и ужин тоже прошел, словесник отыскал ребят сразу. Это Лихареву потребовалось бы время, а Дмитрий знал, куда идти.
Он поднялся на третий этаж главного корпуса. Если пройти в небольшой тупичок за кабинетом физики, то можно увидеть винтовую лестницу. Та ведет в башню на крыше. В башне – обсерватория. Самая настоящая, пусть и небольшая. С мощным, похожим на инопланетную лазерную пушку телескопом и прозрачным куполом.
Семерка любила собираться здесь, поближе к звездам.
Все-таки напрасно Одноглазое Лихо называл их «волчатами». Меньше половины из них превращались в волков. А двое и вовсе были вампирами.
Сами же они называли себя «мертвые поэты».
Это случилось как раз с легкой руки Дреера, когда он показал им на внеклассном занятии «Общество мертвых поэтов». Диск учитель привез с собой, хотя тут абсолютно не было проблемой достать любой материал. Окончив университет, Дмитрий никогда не работал в школе… в смысле, человеческой. Но учить подспудно всегда тянуло. Когда смог позволить себе DVD, то и не заметил, как начал коллекционировать фильмы на школьную тему, от «Большой перемены» и той же «Республики ШКИД» до разных американских страшилок вроде «Кэрри» или «Класс 1999».
«Общество мертвых поэтов» оказалось самым любимым.
В школе Темные и Светлые друг с другом не враждовали. Может быть, потому, что люди жили не особенно близко, а значит, и ссориться не из-за кого. Однако были те, кого не очень признавали и в своем кругу. Вампиры и оборотни оставались низшей кастой, получая одни донорскую кровь в медпункте, другие – спецдиету в столовой. И если взрослые Темные умели сдерживать свое пренебрежение, то дети – еще нет. Пусть «мертвые поэты» легко опережали будущих магов почти по всем предметам, пусть оборотням не было равных на физкультуре, Светлые не уважали их за то, что Темные, а свои – за то, что низшие.
«Мертвые поэты» выделялись интеллектом и любовью к поэзии. Почти все действительно писали стихи, впрочем, у многих Иных в пубертатном возрасте идет такая сублимация. Правда, и стихи у этих были, честно говоря, мертвые. Заунывные, лакированные, безжизненные, но изысканно-красивые. Так считал Дреер, хотя вслух не говорил. Кое-что даже публиковалось в школьной стенгазете. Но афишировать свое творчество «мертвые поэты» не хотели. Все-таки они были изгоями.
Нельзя сказать, что к семерке низших Темных Дмитрий поначалу относился как-то иначе, чем ко всем остальным. Но литература их сблизила.
…Обсерватория, конечно, была заперта, и не только на материальный замок. Вообще, считал Дмитрий, в школе слишком много охранных заклятий, которые не пускают туда, сюда и никуда. Наверное, у него самого это задевало самолюбие – чтобы пройти сквозь большинство волшебных кордонов, способностей седьмого уровня никак не хватало.
Однако на Дреера как на сотрудника навешивались еще и магические пропуска. А ученикам приходилось искать лазейки. Иногда Дмитрий даже подозревал, что лазейки оставляли нарочно, чтобы дать еще один стимул научиться думать. Никто не развивается лучше, чем на реальных задачах. Даже волшебники.
Проход был заблокирован в Сумраке, но как раз семерка и показала словеснику «дыру в заборе». Оказавшись на винтовой лестнице, тот начал, как ему думалось, неслышно подниматься… пока не задел какую-то невидимую магическую «растяжку». На всю обсерваторию тут же приветственно взревело: «Come on, everybody!» – почему-то выпеваясь на мотив «Рио-риты».
Эту сигнализацию поставили явно те, кого он искал. Таиться больше не имело смысла.
