Когда Кобылин подъехал ближе и стали ясно видны распахнутые ворота, он увидел, что метель улеглась. Поземка, вившаяся между створок, куда-то сгинула, и железные створки стояли, призывно распахнутые. Джип оказался чуть шире «жигуленка», и Кобылин, сбросивший скорость, видел, что прекрасно впишется в щель между распахнутыми железными дверями. Ну, может, заденет бортом одну из железяк или снесет боковое зеркало… Но почему так тихо… Неужели опоздал?
Сглотнув, Кобылин нажал на педаль газа, и «шестерка», взревев перегруженным мотором, прыгнула в распахнутые ворота коттеджа.
Алексей не ошибся — правое зеркало с хрустом отлетело, и по пассажирской двери загрохотало железо. Под тяжелый скребущий звук «шестерка» выкатилась из железной хватки створок на двор, изрытый следами джипа.
Кобылин даже успел увидеть крыльцо, почти засыпанное снегом, и темную грузную фигуру, лежащую на ступеньках лицом вниз. А потом прямо перед машиной выросла волна снега и обрушилась на «жигуленок». Тот взвыл, пытаясь прорвать снежную пелену, забуксовал и содрогнулся от нового удара в правый бок. Кобылина швырнуло на дверцу, его ноги слетели с педалей, и «шестерка», коротко рыкнув, заглохла.
За стеклами машины скользила белоснежная мгла, застилая вид. Казалось, «шестерка» утонула в живой белой воде, и теперь течение мягко огибает ее, ласково касаясь железных боков холодными волнами. Из всех звуков остался лишь тихий шорох — это белый зернистый снег терся о бока машины, пытаясь обточить «шестерку», как речную гальку.
— Вот черт, — выдохнул Кобылин, и тут же с глухим железным звоном слева лопнуло заднее пассажирское стекло.
На заднее сиденье хлынул белый поток снега, заполняя салон ледяным дыханием. Кобылин щелкнул замком водительской дверцы, уперся в нее коленом и с огромным трудом выдавил наружу. В лицо ударила тугая волна обжигающе холодного снега. Волна попыталась вдавить Алексея обратно в салон обреченного «жигуленка», но охотник левой рукой уцепился за стойку двери, а правой вырвал из-за пазухи заботливо отогретый теплом тела пистолет.
Шипящая струя пылающего газа ударила в белую стену снега, в лицо Кобылину брызнули капли воды, и в тот же миг он увидел стену дома. Снежная волна оказалась не такой уж огромной, она скорее напоминала дымку, и потому пылающий факел горящего газа пробил ее насквозь, разодрав, как гнилую простыню. Кобылин рывком выбрался из машины, выстрелил еще раз и взмахнул своим оружием, как пылающим огненным мечом, разгоняя белую хмарь.
Метель распалась на куски, осела каплями на сугробы вокруг машины, и Кобылин рванулся к крыльцу, до которого оставалось всего несколько метров. Он одолел их за пару секунд, высоко выпрыгивая из сугробов. У самых ступенек успел даже обернуться и увидел, как от засыпанной машины к нему скользит по снегу сверкающий снежинками ком. Кобылин вскинул оружие и выпустил длинную струю пламени, что лизнула дымку, состоящую из сотен крохотных снежинок. Поземка распалась ворохом блестящих льдинок, осела в снег. И снова начала подниматься, забирая в себя новые снежинки из сугроба. Тогда Кобылин выстрелил еще раз. И еще.
Длинные струи пламени плавили сугробы перед крыльцом, не давали дымке подняться и превратиться в снежную волну. Когда пламя уменьшилось, Кобылин спохватился и отпустил курок, экономя заряд. От странной поземки осталась лишь крохотная живая полоска снега, что медленно, как ленивая змейка, заскользила в сторону погребенного под снегом «жигуленка».
Кобылин сунул раскаленное оружие в карман куртки и нагнулся над телом Гриши. Ухватив его за ворот кожаного плаща, что застыл и стал похож на жесткий пластик, Алексей одним рывком втащил Гришу на крыльцо, к двери. С плеча Бороды сорвалась сумка с газовым баллоном, труба отлетела в сторону, но Кобылин не собирался подбирать все это барахло. Открыв деревянную дверь, он одним пинком распахнул железную, так и оставшуюся не запертой после бегства обитателей коттеджа, и, наклонившись, ухватил Гришу за ворот двумя руками.
С коротким выдохом охотник тронулся с места, потащив за собой неподвижное тело друга. Одним рывком он перевалил его через порог, протащил чуть глубже в полутемный коридор и тут же бросился обратно — закрывать дверь. Он успел — захлопнул железную дверцу за секунду до того, как в нее с гулом ударил первый ледяной ком.
Закрыв дверь на засов, Кобылин обернулся к Григорию, что все еще лежал на полу. Здесь, в коридоре, было тепло. Пар изо рта не шел, после улицы тепло обжигало щеки, но Алексей чувствовал, что здесь далеко не так жарко, как раньше. Со стоном склонившись над Гришей, он перевернул его и заглянул в лицо, покрытое инеем. Крылья носа чуть заметно подрагивали — Борода дышал, а значит, был жив. Шумно выдохнув, Кобылин подхватил друга под мышки и волоком потащил за собой по коридору.
За ними по светлому паркету тянулся след из талой и грязной воды, пахнущей гарью. Его Кобылин увидел, только когда толкнул ногой дверь кухни, распахивая ее настежь. Именно тогда он и заметил, что вода, оставшаяся у самой железной двери, уже начинает подмерзать. Выругавшись от души, охотник втащил Гришу в кухню, подволок к газовой плите, что дышала жаром от четырех работающих конфорок, и разжал пальцы.
Борода грузно упал на пол, раскинул руки и тихо всхлипнул. Кобылин, пошатываясь от усталости, вернулся к двери и плотно ее закрыл. Потом подошел к Грише и лег на пол рядом с ним. И стал наслаждаться теплом, что ручьями растекалось по кухне от работающей на полную мощность плиты.
Он так лежал минуту, а может, две — просто тупо уставившись в потолок. Там, на деревянных досках, уже начинали набухать капли воды. Но они еще не замерзали. Пока еще нет.
— Кобылин, — хрипло позвал Гриша.
— Что? — отозвался тот, не отводя взгляда от намокшего потолка.
— Достали меня дачи, — хрипло признался Борода. — Видал я эти огороды в гробу и белых тапках. Огурчики, помидорчики, комарики и свежий воздух…
— А банька? — перебил Кобылин. — Как насчет баньки?
— Вернусь домой, залезу в ванну, — пообещал Гриша. — Накуплю душистой пены, всяких химических шампуней с блестками и клубничным ароматом. И чтоб даже духу этого деревенского там не было. Никаких веников, только хром и пластик.
Кобылин хмыкнул, приподнялся на локтях и глянул на друга. Тот лежал на спине, сцепив руки на груди, и тоже задумчиво разглядывал потолок.
— Ты вообще как? — тихо спросил Алексей.
— Жить буду, — буркнул Борода. — Но, видимо, недолго. Ты вообще зачем обратно приперся?
— Вот жопа бородатая, — с удовольствием откликнулся Кобылин, укладываясь обратно на пол и с наслаждением давая отдых растянутым рукам. — Он еще и жалуется.
— Спасибо, конечно, — отозвался тот, похрустывая пальцами. — Лично от меня. Но какой смысл? Ну, будет не один труп, а два.
— Я — охотник, — ответил Кобылин, разглядывая потолок.
— Об этом я давно догадывался, — саркастически произнес Григорий. — И что дальше?
— Я — охотник, — повторил Кобылин и повернул голову к другу, поймав его встревоженный взгляд.
