Воспользовавшись кратким затишьем, охотники вышли на улицу, к самому краю поселка. Там, в заборе из сетки рабицы, виднелись ворота из такой же сетки, что вели на просеку под линией электропередачи, уходящей в лес. Просека была сильно запущена — заросла кустарником, мелкими деревьями и травой, чьи сухие стебли торчали даже из-под глубокого снега. Очевидно, местные электрики давно не получали нагоняя от начальства и не чистили просеку. Но прямо за забором, с самого края, там, где кончались деревья и начиналась просека, оставалось еще достаточно чистого места. Кобылин предполагал, что там когда-то была тропинка, которую нынче занесло снегом. Вдоль нее, почти по корням деревьев, через кусты на обочине тянулся бугор снега — та самая пресловутая пластиковая канализационная труба, ныне замерзшая напрочь. Даже Алексей, не имевший понятия о канализациях, понимал, насколько глупа идея проложить тут трубу. Но Санек, еще меньше смысливший в сантехническом деле, вероятно, думал, что новейшей технике с мотором перекачки и такое по плечу. Собственно, как предполагал Борода, дело было не столько в самой трубе, а в том, что Санек по недомыслию расковырял источник, давно присыпанный землей, отрыл старый ключ, давший название соседней деревеньке. Вот к нему, к этому источнику, теперь и направлялись оба охотника, нагруженные огнеопасным грузом.
Впереди — Кобылин, с лямкой поперек груди, позади — Григорий с огнеметом, готовый в любой момент встретить снежную тварь столбом огня. Твари, как назло, не показывались, и Алексею от этого становилось все тревожнее. Он подозревал, что враг копит силы, не растрачивается на мелочи и готовит оборону штаба. Единственное, что его радовало, так это утверждение Бороды, что эти твари неразумны, больше напоминают пчел и вряд ли способны лелеять коварные планы.
— Постой, — сказал наконец Григорий, и Кобылин со стоном замер. — Сейчас надо свернуть в лесок.
— Сколько? — прохрипел Алексей.
— Еще полсотни метров в лес, там будет начало ручья, сам источник, — отозвался Борода. — Я бывал тут летом, правда давно, года три назад.
Кобылин сосредоточенно засопел и проверил карманы. Пиротехника на месте, две зажигалки — бензиновая и газовая — в нагрудных карманах, в тепле. Два фонтана, крохотная газовая горелка, пара огненных фонтанчиков поменьше, настольных — вот и все. Еще никогда Кобылин не чувствовал себя на охоте таким беспомощным. То, что врага нельзя завалить выстрелом из верного дробовика, безумно раздражало. И все же отступать он не собирался — так или иначе, но дело нужно было довести до конца. Или хотя бы попытаться.
— Ох, нелегкая это работа, — наконец выдохнул он, натягивая лямку. — Из болота тащить бегемота.
Григорий только хмыкнул в бороду, что защищала его лицо от холода не хуже вязаной шапки Кобылина, в которой тот прорезал дырки для глаз, и полностью натянул на лицо. От этого он сделался похож на грабителя банков — но весьма невезучего, застрявшего в снегах за городом, да еще и пробирающегося с поклажей сквозь лес под конвоем бородатого огнеметчика.
— Едрена вошь, — процедил Кобылин, раздвигая руками ветки кустов лещины, — больше за черту города — ни ногой.
— Зарекался один такой, — буркнул из-за спины Гриша, уворачиваясь от веток. — Правей бери, правей!
Кобылин свернул за куст, и перед ним неожиданно открылась небольшая поляна, засыпанная снегом. Лежал он, правда, неровно — пластами, похожими на застывшие морские волны. Чуть дальше, на другом краю поляны, виднелась огромная куча снега, что скрывала землю из раскопанного Саней источника.
— Туда, — выдохнул Борода, подтверждая догадку Алексея. — Жми напрямик!
Кобылин поднатужился, рывком тронул с места волокушу и побрел по чистому белому пространству, оставляя в нем глубокий незаживающий шрам развороченного снега.
Начала он так и не увидел. Лишь почувствовал, как в спину дохнуло холодом — отчаянным, лютым, по-настоящему зимним. И тут же загудел за спиной огнемет Григория, яркой вспышкой озарив поляну, скрытую в лесу.
— Давай! — крикнул Борода. — Пошел!
Кобылин рванул вперед изо всех сил, поскакал по снегу, рывками таща за собой волокушу. Об этом условились заранее: Алексей идет напролом, не обращая внимания на шум, а Гриша прикрывает. Кобылин доверял другу, охотившемуся еще в те времена, когда сам Алексей пешком под стол ходил, но страх ледяной рукой все равно сжимал сердце. Хотелось выдрать из-под куртки огненные фонтаны, вступить в бой, сокрушить врага. Но так нельзя. Сейчас важнее другое — купель. Стиснув зубы, Кобылин шел вперед, рывками одолевая последние метры до раскопанного источника. Только так можно закончить это дело, только вдвоем, вместе, без всяких глупостей вроде кодекса одиночки.
Огнемет позади Кобылина снова взревел, и длинный язык пламени вырвался из-за его спины, чуть не подпалив локоть куртки. Огонь словно метла прошелся по неприметному бугорку в снегу, и тот взорвался ворохом снежинок. Столб снега взметнулся выше человеческого роста, закрутился снежным вихрем и упал прямо на Кобылина.
— Еп! — успел крикнуть тот, а потом тугая волна снега сбила его с ног и швырнула спиной в снег.
Отплевываясь, Алексей завозился в снежной метели, пытаясь выбраться из петли, затянувшейся на груди, и достать из кармана зажигалку. Снег ярился, тугими потоками хлестал по человеку, прижимая к земле и не давая встать. Кобылин почувствовал, как на нем вырастает тяжелый сугроб, ощущал, как тяжесть снега сковывает движения, а ресницы глаз смерзаются в льдинки.
Кобылин вскинул руку, как утопающий, пытаясь вырваться из-под тугого белого покрова, и тут же отдернул ее. Над головой разлилось оранжевое сияние, заметное даже сквозь метель. Огненный столб прошелся прямо над головой Алексея, стряхивая своим пылающим дыханием ворохи снега.
— Давай! — услышал он далекий голос Гриши. — Жми!
Кобылин рывком перевернулся, встал на колени, а потом поднялся, шатаясь под напорами невесть откуда взявшегося ветра. Вокруг него ярились снежные вихри, хлеща по плечам тугими плетьми и закрывая обзор. Но в них уже не было былой силы, теперь вся эта ярость напоминала лишь сильную метель, не более. Нашарив лямку, Кобылин налег на нее, крякнул с натуги и стронул с места волокушу. Сделал один шаг в беснующуюся метель, потом второй. И пошел прямо — с упрямством тягловой животины, уже не обращая внимания на вьюгу и метель, швырявшие ему в лицо вихри острых сухих снежинок.
Из-за спины ударил еще один поток огня — быстро, скупо, прицельно. Потом еще один — уже с другой стороны. Это Борода поддерживал друга, пытаясь рассеять силы снежного воинства. И это ему удалось — идти стало легче, и Алексей пошел быстрее.
Он был чертовски рад тому, что догадался натянуть на лицо шапку: и дышать проще, и лицо защищено от потока острых ледяных снежинок. Вот только глаза… Кобылин вскинул согнутую в локте руку и попытался прикрыть лицо, чтобы хоть как-то защититься от снежного вихря. За спиной снова затрещало пламя, и вокруг вдруг просветлело — Кобылин вывалился за пределы снежного вихря и смутно, сквозь ворох опускающихся снежинок, увидел в паре метров от себя яму, напоминающую воронку от взрыва.
