Кобылин опустил взгляд, посмотрел в глаза хрупкой девчонки, одержимой чужим духом, и произнес:
— Я — охотник.
Алла осторожно выпрямилась. Не отводя взгляда от глаз Кобылина, она стала медленно подниматься с дивана, держась вплотную к охотнику, прижимаясь к нему горячим телом, которое не могла скрыть разодранная блузка. Ее руки скользнули по спине охотника, обняли его за плечи. Кобылин не шевелился — стоял, словно статуя, не отводя взгляда от пылающих глаз одержимой. Алла наконец выпрямилась, прильнула к груди Алексея, закинула руки ему на шею и потянула к себе. Кобылин наклонил голову, и горячие губы Аллы коснулись его уха.
— Тогда пойдем поохотимся, — прошептала она. — Я покажу его тебе. Он не спрячется от меня ни в одном теле. Ты найдешь его и закончишь это безумие, охотник.
Кобылин вздрогнул. По телу пробежала сладостная дрожь от близости горячего тела и близкой смерти, своей и чужой. Наслаждение и ужас сплавились в электрический разряд, что заставил охотника содрогнуться.
— Как? — прошептал он. — Как мне это сделать?
— Поймай его, — жарко зашептала Алла. — Держись подальше от людей, в которых он может перепрыгнуть. Только я и ты — больше никого рядом с ним. Он побоится связываться с тобой, ты слишком близок к жнецу, а он не хочет попасться ему на глаза. Свяжем его и дождемся утра. А там — будь что будет.
— Будь что будет, — эхом повторил Кобылин и тут же очнулся от наваждения.
Алексей мягко отстранился от девушки, высвободился из ее объятий. Медленно вытащил из-за пояса короткий и такой тяжелый дробовик с одним-единственным патроном, снаряженным серебряной картечью.
Алла следила за ним голодным взглядом, как дикая кошка, выслеживающая добычу. Когда Алексей вытащил оружие и обернулся к ней, одержимая улыбнулась.
— Пойдем, — выдохнул Кобылин. — Прямо сейчас.
Он отвернулся и зашагал к распахнутой двери. Ему не нужно было оборачиваться, он и так знал — Лена в теле Аллы идет за ним быстрым упругим шагом. Он чувствовал жар, исходящий от ее тела, и жажду мести, что расходилась от одержимой упругими душными волнами. Он знал — сейчас они на одной стороне, и они вместе идут на охоту. А там — будь что будет.
* * *
Когда они вышли к лестнице, Кобылин остановился, прислушиваясь к замершему отелю. Казалось, он полностью вымер. Теперь не было слышно ни далеких звуков музыки, ни разговоров, ни хлопанья дверей. Все, кто уцелел, затаились в номерах, забились под кровати, спрятались в шкафах — так представлял это себе Алексей, вслушиваясь в звенящую тишину. Сидят по углам, как мыши, и дышат через раз, запуганные перестрелкой и предсмертными хрипами. Оно и правильно. Чем дальше от неприятностей, тем целее будешь.
— Куда? — не оборачиваясь, шепнул Кобылин.
Алла, что держалась за его спиной, ответила таким же едва слышным шепотом:
— На третий. Он еще там.
Охотник вскинул дробовик и начал осторожно подниматься по ступенькам — тихо, крадучись, на цыпочках. Алла, которую Кобылин все еще не воспринимал как покойную Елену, неслышно ступала следом, стараясь не отставать. Алексей быстро поднялся на площадку третьего этажа, держа оружие наготове, окинул взглядом холл. Все было по-прежнему — тихо, полумрак, на одном из диванов тело несчастного Штыря с располосованным горлом. Покойник завалился на бок и теперь лежал в луже собственной крови, что так и не впиталась в кожаную обшивку.
Алексей качнул головой, и Алла, тут же без слов догадавшись, что от нее требуется, махнула рукой налево, в сторону пустого коридора, из которого они недавно так спешно эвакуировались. Алексей выставил назад руку, придержав девушку, собравшуюся шагнуть вперед, и крадучись направился к дверному проему.
Быстро заглянув в коридор, он убедился, что там все осталось по-прежнему. Здесь было все так же темно, и лишь в самом конце из распахнутой двери номера лился поток желтоватого света. Остальные двери были плотно закрыты, и из-за них не доносилось ни шороха.
— Он уже в другом, — жарко зашептала в ухо охотника Алла, прижимаясь к нему. — Сбежал.
— В ком? — шепнул Кобылин.
— Не знаю. Там есть еще люди. Его надо выманить подальше от них.
— Второй этаж?
— Нет, там много людей. Надо увести его назад, в правое крыло этого этажа. Там пустые номера.
— Жди здесь, — велел охотник, делая шаг вперед. — Спрячься за угол и жди.
Выставив перед собой дробовик, он двинулся вперед, к призывно распахнутой двери.
— Стреляй по ногам, — донесся из-за спины жаркий шепот Аллы. — Если не будет выхода — убей. Он перепрыгнет в другого, и начнем все заново.
Кобылин, не отвечая, махнул рукой, призывая девчонку заткнуться, и сделал несколько шагов вперед. По ногам, как же. Садануть картечью по ногам — это, в общем-то, тоже смертельно. Кровопотеря будет — ого-го. Это все равно убийство. Убийство простого человека, которого еще можно спасти, если придумать другой план. Елену, запертую в чужом теле, можно понять — она хочет отомстить. Для нее, мертвой, чужая жизнь — тьфу. Но для охотника, который призван защищать людей от нечисти, это вовсе не мелочь. Нельзя вот так просто взять и убить невинного человека. Злобный дух из него перепрыгнет в другого, и что дальше? Убить и того? И следующего? Этого и добивается проклятый дух. Ему даже не придется убивать самому, за него все сделает другой человек, охотник, ослепленный яростью, призванный защищать людей от чудовищ, но сам ставший чудовищем. Нет. Так не пойдет.
Заметив блеск на полу, Кобылин замедлил шаг. Остановившись, он глянул вниз. Там, на ковровой дорожке, лежал раскрытый нож — его собственный, выроненный при бегстве из коридора. Отличная штука для раскладной зубочистки. Большое и крепкое лезвие, наполовину с серейторной заточкой, наполовину обычное, длиной десять сантиметров. Удобная ребристая ручка из крепкой пластмассы. Ничего лишнего — рабочий инструмент, дешево и сердито. Не один раз эта штука выручала Кобылина в различных передрягах, он привык к ее надежной простоте и не хотел бы потерять.
Перестав дышать, Алексей уставился на нож, лежащий у ног. Потом медленно, словно во сне, опустил дробовик и осторожным движением сунул его за спину. Заткнув пушку за пояс джинсов, он прикрыл ее полой куртки, наклонился и поднял с пола нож. Крепко сжав его, Кобылин проверил замок, что фиксировал клинок, тронул пальцем лезвие. А потом расправил плечи и гаркнул во все горло:
— Вадик!
Его голос раскатился по притихшему крылу отеля раскатом грома. Алексей услышал, как за спиной, из холла, что-то зашипела Алла, пораженная глупостью охотника. А в коридоре, казалось, стало еще тише — все, кто прятался в номерах, даже дышать перестали.
— Вадя, сукин сын, — крикнул Кобылин, — наркоша упоротый, а ну покажи свою харю!
Столб света в конце коридора качнулся — кто-то встал в проеме двери. Уродливая тень заплясала на стене.
