— Как живут оборотни? — тут же спросил Кобылин. — Откуда они берутся? Чего хотят?
— Нормально живут, — нехотя отозвался бывший проводник. — Есть семьи, похожие на людские. Но по натуре они больше одиночки, и часто семьи распадаются, когда подрастут дети. Не думай, что они похожи на собак. Нет, они похожи на людей, у которых есть тяжелая болезнь. И большинство к тому же жуткие эгоисты, ставящие собственные интересы выше других. Опять же все как у людей — есть очень разные оборотни. Кто-то наслаждается своими возможностями, считает себя королем мира… За такими обычно ты и гоняешься. А другие считают себя тяжело больными и живут тихо, стараясь причинять как можно меньше неудобств и окружающим, и родным.
— Субкультура? — деловито осведомился Кобылин. — Живут вместе, но не смешиваются?
— Скорее, эмигранты, — отозвался Вадим. — Представь себе, что в город приехала большая группа из… из другой страны. У них свои законы, свои обычаи. Они, конечно, приспособились к нашим, но сохраняют свою культуру. Заключают браки только со своими, поддерживают друг друга, протаскивают на теплые места родственников. Среди них есть и полные отморозки, а есть и гении.
— Например? — перебил Кобылин, искренне удивившись.
— Ну, скажем, парочка самых гениальных ветеринаров страны, — бросил Вадим. — Которые специализируются на семействе собачьих. Они никогда не попадут в поле твоего зрения, Алексей, понимаешь, о чем я? Ну, если только сами не станут жертвой.
— Понятно, — протянул Кобылин. — Значит, маленькая Италия и все такое? Так откуда они приехали?
— Это люди приехали, — мрачно отозвался Вадим. — Насколько я знаю, оборотни если не древнее самого человеческого рода, то уж точно одногодки. Еще вопрос, у кого быстрее появился разум — у обезьян или у таинственного вымершего племени киноидных.
— Почему же тогда они не развивались наравне с обычными людьми? — удивился Кобылин. — Если бы дело обстояло именно так, то сейчас они не были бы персонажами мифов и легенд.
— Ага, легенд, — мрачно отозвался Вадим. — Я, конечно, не историк, подробностей не знаю. Ты слыхал о неандертальцах и кроманьонцах? Как один вид уничтожил другой, потом частично смешался с остатками истребленных?
— Да, слышал о такой теории, — признался охотник. — Много натяжек, пожалуй.
— Ну, вот тебе без натяжки, — раздраженно бросил Вадим. — Человек не терпел и не терпит конкуренции. Немного отличаешься от доминирующего вида, получаешь пару тысяч лет истребления и — добро пожаловать либо в мифы, либо на страницы истории. Еще немного, и я тоже стану персонажем мифов.
— Идею понял, — сухо отозвался Кобылин. — Ладно. А сейчас? Как они размножаются?
— Как все млекопитающие, — хмыкнул Вадим. — Приводит еж ежиху, и это…
Увидев округлившиеся глаза охотника, бывший проводник снова ухмыльнулся.
— А, вижу, что не читал. Была такая книжка — «Как размножаются ежики». Ладно, проехали. В общем, размножаются так же, как люди. Свободно скрещиваются, но ген оборотня проявляется далеко не во всех потомках. Вообще, как я слышал, у потомка оборотня и человека потомство будет, скорее всего, именно человечьим. Так что при бесконтрольном скрещивании оборотней ждет вымирание. Потому они и предпочитают своих — пытаются сохранить вид. Что не мешает, конечно, развлекаться на стороне.
— А ты? — спросил Кобылин. — О, прости. Я в том смысле, что ты-то…
— Да, ладно, — Вадим махнул рукой. — Такие, как я. Да. Злая шутка природы или Творца. Да, оборотни могут укусом заражать свои жертвы. Видимо, это тоже когда-то было одним из механизмов размножения для поддержания численности вида. Но вот незадача — мы не настоящие оборотни. Я должен был стать обезумевшим зверем, без способности оборачиваться обратно в человека. И скорее всего, я через пару дней погиб бы под колесами машины или меня бы пристрелили постовые. То, во что я превратился, — аномалия. Я мутант даже по меркам оборотней. Выродок.
Кобылин заметил подозрительный блеск в глазах собеседника и удержался от следующего вопроса. Эту тему, пожалуй, не стоило затрагивать.
— Ты знаешь, почему я редко показываюсь на поверхности? — спросил вдруг Вадим.
Застигнутый врасплох, Алексей не сразу сообразил, что ответить, и замялся.
— Потому что это непрерывный процесс, который я не могу контролировать, — выдохнул Вадим. — Настоящие, природные оборотни, с которыми ты не раз сталкивался, могут перекидываться по своему желанию. В любой момент. Понимаешь? А у меня этот процесс непрерывный. Я меняюсь каждый день — чуточку, но меняюсь. И лишь в одну неделю, когда выходит полная луна, процесс движется очень быстро. Туда и обратно. Вот сейчас ты видишь меня после приступа. Через неделю у меня станет прежнее человеческое лицо, перестанут расти ногти и зубы, я стану ниже и слабее. Неделя перерыва, а потом опять все сначала. Ты знаешь, что это значит для меня?
Кобылин недоуменно взглянул на немного вытянутое лицо Вадима, что, конечно, напоминало морду какого-то зверя, но не так чтобы очень. В метро побираются персонажи и пострашнее. Но потом вдруг понял. Это боль. Непрерывный ад из боли.
— О черт, — выдохнул он. — Серьезно? Каждый день? Как ты с ума не сошел!
— Да, — мрачно отозвался Вадим. — Каждый день. Мое тело меняется, и этот процесс сопровождается болью. У настоящего оборотня это занимает долю секунды. Да, боль чудовищная, но всего доля секунды… А у меня — недели. Если бы не препараты подземников, я бы сошел с ума. А так… Ну, можешь считать меня наркоманом, подсевшим на обезболивающее. Вот такие дела, Алексей. Так что я даже не могу вести жизнь обычного оборотня, если ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю, — Кобылин кивнул. — А ты не думал… Ну, может, тогда уж превратиться окончательно в оборотня? Жил бы, как они.
— Не мой случай, — бывший проводник покачал головой. — Я же говорил. Если перестать принимать микстуры, тормозящие процесс, я превращусь в животное. Если я хочу сохранить рассудок, придется и дальше мучиться.
— Вот это жопа, — с чувством произнес Кобылин.
Свои терзания теперь казались ему мелкими, не заслуживающими особого внимания. Что там у него — легкие угрызения совести и размышления о смысле жизни. Ерунда — по сравнению с реальной жизнью бывшего проводника. Которого, по-хорошему, именно Кобылин и не уберег от такой судьбы.
— Давай замнем, попросил Вадим. — Не хочу говорить об этом. Сам себя жалею и еще больше расклеиваюсь. Зато есть плюсы.
— Зато я нюхаю и слышу хорошо, — процитировал вслух Кобылин и тут же заткнулся, мысленно дав самому себе подзатыльник.
Но Вадим вдруг заухмылялся, растянул рот в широкой улыбке, показав длинные зубы, походящие на клыки.
— Да, точно, — сказал он. — Подходящий стишок.
— Прости, — буркнул Кобылин. — Что-то я сегодня весь в раздрае…
— Ничего, бывает. Так что там у тебя с этой девицей?
