— Охоту? — Кобылин нахмурился. — Нет. Не открывал. С чего ты взял?
— Знаешь, — Вадим откашлялся. — Тут начали пропадать оборотни. Трое ребят уже пропали, бесследно. Никаких трупов, как при работе охотников, никаких ошметков, как при драке с вампирами. А остальным они не по зубам. Ну и кое-кто стал грешить на тебя. Вроде как ты у нас такой весь загадочный и легендарный, с тебя станется работать так идеально, что никаких следов.
— Нет, — Кобылин помотал головой. — Это не я. Я трупы прятать не умею. Это к Бороде. Слушай, Вадим, огромное тебе спасибо, что встретился со мной и рассказал столько интересного. Но мне сейчас нужно идти. Жизненно необходимо найти одного бородатого забронзовевшего героя эпоса и ухватить его за эту самую эпическую бороду.
Алексей рывком поднялся на ноги, подхватил с пола легкую сумку, забросил на плечо. Старая потрепанная курточка, которую он надел для путешествия под землю, грела плохо, и Кобылин чувствовал, что замерзает. Почти негнущимися пальцами он вытащил из кармашка сумки спичечный коробок и карандаш. Нацарапал свой телефон и кинул спички в руки Вадима.
— Вот, — сказал охотник. — Мой телефон. Позвони мне, когда сможешь, ладно? У меня куча вопросов еще. Надо пообщаться.
— Передавай от меня привет своему бородатому герою, — Вадим ухмыльнулся. — И постарайся сильно его не бить. Ей-богу, эту историю я не от него услышал. Зуб даю.
— Ничего, ничего, — выпутываясь из ремня сумки, буркнул Кобылин. — Я ему другую историю припомню. Сдается мне, знаю я, кто из меня легенду делает. Ишь, нашелся, биограф хренов. Доктор Ватсон, мать его ети. Ну все, жду звонка!
Развернувшись, Кобылин бросился в темноту, все ускоряя шаг. Вслед ему донеслось:
— Кобылин! Так она рыжая?
— Рыжая, — рявкнул Алексей на ходу, чувствуя, как к щекам приливает кровь. — Рыжая и волосатая!
Вслед ему по темному туннелю понеслись раскаты грубого смеха, напоминавшего рычание большого зверя. Кобылин отчетливо понимал, что сейчас здесь родилась еще одна частица легенды — о том, как охотник влюбился в жертву и пощадил ее. И отчаянно боролся с желанием вернуться и выжечь весь туннель напалмом — чтобы спалить ту сотню маленьких крысиных ушей, что подслушивали разговор некого волосатого мутанта с кровавым маньяком.
Ему было так тошно, что даже предстоящий разговор с Гришей не радовал.
* * *
Старое продавленное кресло, ютившееся в комнате Кобылина между диваном и входной дверью, было не слишком велико. О размерах кожаных монстров из банковских офисов ему приходилось только мечтать. Нет, размер у старого скрипучего кресла, вышедшего с советской фабрики лет тридцать назад, был вполне обыкновенным. И все же огромный Григорий умудрился не просто втиснуться в него, но и сжаться в такой компактный бородатый шар, что самое обычное кресло стало ему велико.
— Ты, Лех, того, — прогудел Борода, прикрывая левую половину лица широкой, словно совковая лопата, ладонью. — Ты уж совсем.
Кобылин, яростно шагавший по старому паласу из одного угла комнаты в другой, замер перед креслом. Волосы у него торчали в разные стороны, как растрепанная грива, рубашка распахнулась до пупка, явив миру мускулистый торс. На впалых небритых щеках горели пятна румянца. Глаза смотрели зло, с вызовом. При этом он был невелик ростом и довольно жилист, но ухитрялся нависать над грузным другом, как здоровенный амбал.
— Что «того»? — грозно осведомился он. — А кто? Кто, я тебя спрашиваю?
Борода крякнул, отнял ладонь от лица. Под левым глазом набухал темный фингал, выглядевший вполне свежим.
— Не я, — отрезал Борода, рубанув воздух рукой. — Нефиг на меня напраслину возводить!
— «Не я», — передразнил Кобылин. — А кто тогда? Я только с тобой общаюсь! Я, знаешь ли, не выкладываю в Одноклассники фотки с охоты. Ты разболтал, от тебя эти дурацкие легенды пошли.
— Да я, — задохнулся от несправедливого обвинения Борода, — да я — никому!
— Прямо-таки никому? — грозно выдохнул Кобылин, упирая жилистые руки в бока и нависая над другом.
— Ну, — Гриша смущенно стрельнул глазами в угол. — Ну, паре ребят похвастался удачными делами. Тихо, тихо! Леха, зуб даю, я же в общих чертах! Без подробностей! Даже имени твоего не называл!
— Без имени, — процедил Кобылин, отступая на шаг. — Еще скажи, что никто не знает, что ты работаешь со мной.
— Может, и знают, — буркнул Борода. — Но я тоже, знаешь ли, в бложике отчетов не пишу.
Кобылин ожесточенно махнул рукой, отошел в сторону, сел на пол, прямо на потертый палас, и взъерошил пятерней отросший чуб.
Борода осторожно потрогал толстым пальцем левый глаз. Оттянул веко, моргнул. С досадой цыкнул зубом, укоризненно воззрился на товарища.
— Злой, ты, Кобылин, — упрекнул он. — Я, главное, даже сделать ничего не успел, только вошел, слушай…
Алексей зло глянул на друга, но ничего не сказал. Отвернулся, демонстративно уставившись на старый сервант, на прозрачные стеклянные дверцы, залапанные отпечатками детских ладошек.
— Ой, да ладно тебе, — Гриша всплеснул огромными ручищами. — Ну подумаешь, какие-то слухи о тебе пошли. Еще бы не пошли, ты вообще так начал, что сразу же в легенды записали. Забыл про стройку и вампира?
Кобылин мотнул головой, не отрывая взгляда от серванта.
— Это даже хорошо, — продолжил Борода, хлопая по карманам своего огромного жилета. — Помогает в работе. Лишний раз не будут лезть в твои дела.
— А что, могут? — хрипло осведомился Кобылин.
— Бывает, — отозвался Гриша, выуживая из внутреннего кармана длинный жестяной цилиндр с отвинчивающейся крышечкой. — Пересекаются ребята на охоте. Столкновение интересов и все такое.
— Кто они? — спросил Кобылин. — Кто эти ребята? Как вообще сейчас охотники живут? Их много? Они организованы?
— Я смотрю, — протянул Борода, откручивая крышечку и запуская в цилиндр толстый палец, — ты снова начал интересоваться окружающим миром. Это хорошо.
Кобылин не ответил. Он повернулся и теперь внимательно наблюдал за тем, как бородатый охотник пытается извлечь сигару из упаковки. Гриша, вытащив палец из тубы, заглянул в нее, обреченно вздохнул, постучал чехольчиком о широкую ладонь. Цилиндрик жалобно хрустнул, из него на ладонь выпал окурок сигары — толстая коричневая колбаска, изрядно пожеванная. Комнату тут же наполнил мерзкий запах жженой резины, и Алексей нахмурился.
— Ты бы уж определился, куришь или нет, — сказал он. — То бросишь, то опять дымишь. То самокрутки, то трубку… Вот до сигар добрался. Все уже перепробовал.
— Еще кальян остался, — бросил Гриша, извлекая из кармана необычно длинный коробок спичек. — Это на десерт. Когда сигара надоест.
Борода зажег спичку, прикурил сигару и тут же окутался клубами сизого дыма. Кобылин тяжело вздохнул, встал с дивана и открыл форточку.
