— Ныл? — строго спросил Алексей. — Получай.
Кобылин сунул руки в карманы своей новенькой кожаной куртки, нащупал сквозь подкладку «глок» за поясом. Отросшие волосы скатывались на воротник и грозили со временем переползти на плечи. Алексей мотнул головой, отбрасывая с глаз непослушную прядь.
— Пошли, — коротко бросил он и направился к двери.
Внутри, вопреки его ожиданиям, оказалось светло и чисто. Над головой светила одинокая яркая лампочка. Стены лестницы, спускавшейся в подвал, были обшиты светлыми деревянными досками, ступеньки надраены так, что блестят. Грязных следов на них совсем немного, и они едва заметны — все гости, судя по следам, тщательно вытирали подошвы о брошенную у самого входа тряпку. Кобылин не стал нарушать традицию — вытер ботинки и лишь потом двинулся вниз.
В самом низу его ждал сюрприз — небольшой коридор. Направо — широкая деревянная дверь с вырезанными узорами, из-за которой слышалась приглушённая музыка. Прямо — узкая белая дверь с характерным изображением писающего мальчика. Налево — самая обычная железная дверь, выкрашенная черной краской.
— Нам туда, — спускавшийся следом Гриша с мрачным видом махнул рукой. — Налево.
Кобылин послушно потянул на себя тяжелую железную дверь и шагнул в темный проем. Высокий потолок, гладкие деревянные столы, сколоченные так грубо, что сразу понимаешь, что это сделано нарочно, просторный зал. Здесь было темно — в потолке горел лишь один мутноватый плафон. Справа у стены виднелась стойка — не барная, а такая, какая бывает в магазинах. Стол с кассовым аппаратом и пара стеклянных морозильных шкафов, внутри которых красовались подмороженные бутерброды и коричневые комки какой-то сладости, липкие даже на вид.
Алексей не стал присматриваться — тихонечко вдоль стеночки скользнул дальше, мимо пустых столиков, к дальней стене. Посетителей тут было не так уж много — десяток на весь зал, не больше. Довольно много одиночек сидели в центре, за отдельными столами, и рассматривали кружки с пивом. Компании теснились в темных углах, что-то тихо обсуждая и гремя вилками. Кобылина интересовали двое типов, сидящих за столиком у левой стены. Он сразу узнал их по описанию Гриши — крепкие ребята лет по двадцать пять, в теплых джинсовых куртках, оба коротко стриженные, морды наглые, у одного шрам на щеке. Старый, давно заживший. Вот они, голубчики.
Бесшумной тенью Кобылин проскользнул вдоль стены и вырос около стола, на котором стояли пара бутылок и одинокая пустая тарелка. И без слов перешел к делу.
Размахнувшись, он отвесил крепкий удар точно в ухо почти лысому пареньку, что тут же загремел на пол со стула, утянув за собой и тарелку, и бутылку. Парень со шрамом попытался вскочить, но Кобылин пнул его своим огромным ботинком в голень, потом прямым ударом в глаз швырнул обратно на стул. Парень вскрикнул, схватился за лицо, засучил ногами по полу, пытаясь отодвинуться вместе со стулом, но охотник ухватил его за ворот и рванул обратно. Парень закрылся руками, пытаясь защититься от нового удара. Но Кобылин пнул ногой лысого, что грузно ворочался под столом, и навис над своей жертвой.
— Ты, дебил, — прошипел Кобылин. — Охотнику голова нужна не для того, чтобы чужие носы расшибать, а чтобы думать. Вы что устроили, отморозки, а?
— А че, че? — забубнил парень со шрамом. — В чем дело, а?
— В оборотне, — отрезал Кобылин. — Которого вы повязали и спокойненько отдали хмырю в светлом плаще.
— Не знаю никакого оборо…
Кобылин коротко ударил — левой, в правый глаз. Парень откинулся на спинку, замахал руками, попытался оттолкнуть Алексея ногой, но охотник добавил еще разок — по ребрам, и парень скис.
— Вы, уроды, — зарычал Кобылин, — отдали нечисти жертву для темного ритуала. Вам и в голову не пришло поинтересоваться, для какого именно и что там в итоге получится, да? Вижу, что не пришло. Срубили бабок, как сраные гопники, и в кусты, обмывать.
— Отвали, — буркнул парень. — Мы охотники, охотились на оборотня…
— Вы говно! — Рявкнул Кобылин во все горло, встряхнув парня. — Вы работали на нечисть, за деньги! Это не охота!
— Мы не знали, — прогудел из-под стола лысый и тихо крякнул, стукнувшись головой о столешницу. — Чувак, веришь, ну реально не знали…
— Мразь, — прорычал Кобылин, подтянул за грудки к себе парня со шрамом и заглянул ему в глаза.
Тот даже не сопротивлялся — болтался в руках охотника, как манекен, хотя весил он под сто кило и явно мог постоять за себя. Ему было явно не по себе — от обвинения, а не от пары тумаков.
Кобылин швырнул его обратно на стул и выпрямился, тяжело дыша и сжимая кулаки. Оглянувшись, он понял, что стычка не прошла незамеченной. Большинство посетителей встали и потихоньку подтягивались к месту ссоры. Многие держали руки в карманах или за отворотами курток. Их было с десяток. Крепкие и худыши, крутые на вид и доходяги, побитые жизнью, и тощие мальчишки, и мрачные ухмыляющиеся жиганы — все. Между ними и Кобылиным высился лохматым ангелом-хранителем Гриша. Он воинственно выставил вперед свою бородищу и держал обе руки в карманах. Вызывающе держал, на весу, так, что было отчетливо заметно, что сжимает он там вовсе не пачку сигарет.
— Есть грань, — громко сказал Кобылин, обводя взглядом толпу, — которую не должен переходить охотник. Есть грань между похищением детей и охотой на оборотня. Есть грань между охотой и простым убийством. Есть грань между охотником и серийным маньяком-убийцей. Ясно?
Ответа он не дождался. Глядели на него и прямо, и исподлобья, но никто не возразил, не одернул, не подал голос. Наклонив голову, Кобылин сжал кулаки.
— А кому не ясно, — бросил он, — того жду на улице. Растолкую лично.
Развернувшись, Алексей рванулся к двери. Прошел сквозь толпу, расталкивая плечами подвернувшихся охотников, и, кипя гневом, вышел из зала. Тяжело дыша, взлетел по лестнице, хлопнул железной дверью и сделал пару шагов вперед, расплескивая лужи. Встал, поднял к серому небу горящее от прилившей к щекам крови лицо. Мелкая холодная морось, даже не дождь — так, растаявшие на лету снежинки, — приятно охладила пылающую кожу. Тряхнув головой, Кобылин глубоко втянул носом холодный воздух, пахнущий гарью и весной, развернулся и, набычившись, уставился на дверь.
Он просто стоял и прожигал взглядом железную створку, выкрашенную в густой черный цвет, минут пять. Не думал ни о чем, просто дышал ровно и ждал, превратившись, как на охоте, в машину, что реагирует на сложившуюся ситуацию, не больше того.
Наконец черная дверь лязгнула, поползла в сторону с пронзительным скрежетом. Кобылин сжал кулаки, наклонил голову… Из-за черной створки выглянул парень со шрамом. Под глазом у него уже набухало темное пятно, а рядом с белой полоской старой раны появилась свежая царапина.
— Мужик, — позвал парень из приоткрытой двери. — Ты это. В общем, ты прав, все так решили.
— И? — требовательно произнес Кобылин, когда парень замолчал.
— Ну что ты так, — с заметным расстройством бросил парень и тронул набухающий фингал пальцем. — В драку сразу. Поговорили бы.
