– Звонили некоторые владельцы, – сказал он. – Они снова хотят вас. Я сказал им… – нижние зубы сверкнули, когда он исподлобья взглянул на меня, – что я удовлетворен вашей работой и что вы будете участвовать с Темплейтом в Золотом кубке.
– Что?! – воскликнул я.
– Да. – Глаза у него сверкнули.
– Но… Пип…
– Я объяснил Пипу, что не могу снять вас с лошади, если вы выиграли на ней и Королевские скачки, и Зимний кубок. И Пип согласился. Я договорился с ним, что он начнет через неделю после Челтнема, у него останется время провести несколько скачек до Большого национального приза. Он будет работать с тем скакуном, с которым участвовал в прошлом году в «Грэнд нэшнл».
– Он финишировал шестым, – вспомнил я.
– Да, правильно. У меня теперь достаточно лошадей, чтобы загрузить работой Пипа и вас, и у меня нет сомнений, что между вами все будет хорошо.
– Не знаю, как и благодарить вас!..
– Благодарите себя. Вы заслужили. – Он нагнулся и подбросил совок угля в камин.
– Джеймс, – сказал я, – вы напишете для меня, что я попрошу.
– Напишу? А, конечно. Вы получите контракт на следующий сезон, такой же, как и Пип.
– Нет, я не это имел в виду, – смущенно возразил я. – Совсем другое… не напишете ли вы, что Морис Кемп-Лоур сказал вам, будто Олдфилд продает информацию о ваших лошадях, и что Кемп-Лоур узнал это от Лаббока.
– Это написать?
– Да, пожалуйста.
– Не понимаю… – Он недоуменно посмотрел на меня и пожал плечами. – Ну что ж… – Он сел, взял листок бумаги, где вверху было его имя и адрес, и написал, что я просил.
– Подпись и дату? – спросил он.
– Да, пожалуйста.
– Какой смысл? – с сомнением проговорил он, протягивая мне листок.
Я достал из бумажника написанное мистером Лаббоком и показал ему. Он прочел эти строчки три раза.
– О боже! – воскликнул он. – Невероятно. Предположим, я сам осторожно бы проверил все у Лаббока? Какой риск для Мориса.
– Никакого риска, – возразил я. – У вас бы не возникло сомнений, что он просто дружески предупредил вас. Но предупреждение сработало. Грант был уволен.
– Мне очень жаль, – медленно проговорил Джеймс. – Я хотел бы как-нибудь исправить ошибку.
– Напишите Гранту и объясните, – предложил я. – Он оценит ваше письмо выше всего на свете.
– Напишу, – согласился он и сделал пометку на календаре.
– В воскресенье утром, – начал я, забирая заявление Лаббока и вкладывая в бумажник, – эти документы выпадут из почтового ящика на стол старшего распорядителя. Конечно, их мало, чтобы начать дело в суде, но вполне достаточно, чтобы столкнуть нашего друга с пьедестала.
– Я бы сказал, что вы правы. – Он мрачно взглянул на меня. – Но зачем же ждать воскресенья?
– Я… мм… Я не буду готов до воскресенья, – уклончиво ответил я.
Он не настаивал. Мы вышли вместе во двор и осмотрели некоторых лошадей. Джеймс давал инструкции, делал критические замечания и хвалил окруживших его конюхов. И я понял, насколько сроднился с этим прекрасно организованным бизнесом и как много для меня значит быть частью его.
На округлых, поросших травой холмах в миле или чуть больше от конюшни стоял заброшенный домик сторожа, принадлежавший Джеймсу. Он мне как-то рассказал, что в этом доме жил служащий, следивший за галопировавшими на тренировках лошадьми. Но в доме не было ни электричества, ни водопровода, ни канализации. И потом пришел новый служащий, и он, естественно, предпочитал жить в деревне со всеми удобствами и приезжать сюда на мотоцикле.
Попрощавшись с Джеймсом, я поехал к коттеджу. Я увидел четырехкомнатное строение с маленьким огороженным садом и узкой тропинкой, ведущей от ворот к входным дверям. В каждой комнате было по окну, два смотрели в садик, два – в противоположную сторону.
Войти без ключа не составило труда, потому что стекла в окнах были выбиты. Я забрался внутрь и нашел, что стены и пол еще в хорошем состоянии. Все четыре двери выходили в маленький холл перед входной дверью. Я закончил осмотр, решив, что ничего более подходящего не мог бы и представить.
Я вынул сантиметр, взятый у Джоанны, измерил оконные рамы, три фута высотой, четыре фута шириной, затем сосчитал, сколько окон разбито, и измерил одно из них. Потом вернулся к Джеймсу и попросил одолжить мне коттедж на несколько дней, чтобы сложить кое-какие вещи, для которых нет места в моей берлоге.
– Ради бога. Делайте что хотите, – сказал он.
Я поблагодарил и поехал в Ньюбери, там я подождал, пока торговец стройматериалами выполнит мой заказ: десять оконных стекол, замазку, несколько отрезков водопроводной трубы, корзину, немного гвоздей, тяжелый висячий замок, мешок цемента, банку зеленой краски, кисть, мастерок для цемента. Нагрузившись, я вернулся в коттедж.
Я покрасил входную дверь, выбрал комнату с окном на противоположную от садика сторону и выбил оставшиеся стекла. Замешал цемент, набрав воды в бочке с дождевой водой, и вставил в окно без стекол шесть отрезков водопроводной трубы длиной в три фута. Затем вернулся в холл и накрепко привинтил петли для висячего замка к дверям той же комнаты. На внутренней стороне двери я отвинтил ручку и выбросил ее.
Оставалось только вставить стекла в окна по фасаду. С целыми окнами и свежепокрашенной дверью коттедж уже казался обитаемым и приветливым.
Я улыбнулся, поглядев на дом, вывел машину из-за кустов, где спрятал, чтоб не привлекать внимания, и поехал в Лондон.
Когда я вошел, шотландский доктор пил с Джоанной джин.
– Ой, нет, – бесцеремонно воскликнул я.
– Ой, да, дружище, – передразнил он меня. – Предполагалось, что вы вчера придете ко мне показаться, помните?
– Я был занят.
– Я только посмотрю на ваши запястья, если вы не возражаете.
Я вздохнул, сел за стол, он развязал повязки. На них снова была кровь.
– По-моему, я говорил вам, чтобы вы не делали пока никакой работы, – проворчал доктор. – Так они никогда не заживут.
Рассердившись, он затянул новую повязку слишком сильно, я поморщился, он хмыкнул, но со второй рукой уже обращался нежнее.
– Ну, вот и все, – сказал он, закончив перевязку. – Дайте им отдых хотя бы на пару дней. И приходите показаться в пятницу.
– В субботу, – возразил я. – В пятницу меня не будет в Лондоне.
– Тогда в субботу утром. И не забудьте, что надо прийти. – Он допил джин и попрощался исключительно с Джоанной.
Она проводила его и, вернувшись, засмеялась:
– Он не всегда такой несимпатичный. Но, боюсь, он подозревает, что ты участвуешь в каких-то отвратительных садистских оргиях, ведь ты не сказал ему, откуда у тебя такие травмы.
