Анатолий схватил ее за запястье и быстро, но очень аккуратно прижал к постели. Прихватил запястье ремнем и защелкнул прочный замок. Со второй рукой, что норовила вцепиться ему в лицо, пришлось повозиться дольше, но вскоре и она была накрепко прижата к постели. Марина тихо всхлипнула и откинулась на подушку. Ее лицо стало серым — под цвет давно не стиранной наволочки.
Приложив пальцы к ее холодной щеке, Анатолий наклонился прямо к уху жены, зарылся носом в холодные волосы и тихо прошептал:
— Все будет хорошо.
Потом, почувствовав чье-то присутствие в комнате, резко обернулся. В дверях стоял Костя. Он успел продеть руку только в один рукав зеленого пуховика, и теперь тот болтался у мальчика на плече.
— Сегодня не вышло, — мягко сказал Анатолий, пытаясь сосредоточиться. — Одевайся, пожалуйста.
Костя медленно развернулся и ушел в коридор. Анатолий взглянул на жену, что снова затихла, и спрятал лицо в ладонях. Он отчаянно хотел заплакать, но глаза оставались сухими. Пересилив себя, Анатолий медленно поднялся на ноги, бросил последний взгляд на Марину, пристегнутую к железной кровати тугими ремнями и, не дождавшись ответного взгляда, отвернулся и вышел из комнаты.
Встав перед большим зеркалом в коридоре, Анатолий осмотрел себя. Черный костюм, белая рубашка, черный галстук. Часы. Топорщится карман — там телефон. Нужно переложить.
Анатолий растянул уголки рта, репетируя улыбку. Кажется, все хорошо. Но — не идеально. Вытянув руку, он взял с зеркального столика пудреницу, открыл ее и очень осторожно промокнул губкой скулы и кончик носа. Кожа стала смуглой, приобрела более живой оттенок. Анатолий вернул пудреницу на место, взял со столика флакон с одеколоном и осторожно прыснул пару раз на воротник пиджака, стараясь не попасть на шею. Вот теперь — все в порядке.
— Папа, пойдем, — позвал Костя, что уже оделся и стоял у двери.
Анатолий подхватил большой кейс из темно-коричневой кожи и открыл дверь.
Они спустились по лестнице вместе, медленно и молча, стараясь держаться вровень. На улице, у подъезда, рядом с урной, на которой красовалась снежная шапка, Анатолий остановился. Сын привычно замер рядом.
— Веди себя хорошо, — сказал отец, чуть наклонившись к Костику. — Учись общаться с другими детьми. Это важно.
— Я стараюсь, папа, — отозвался Костя.
— Помни, что я говорил об оценках, — тихо произнес Анатолий.
В глазах сына он увидел проблеск испуга и чуть не вскрикнул от радости. Он ценил эти моменты проявления чувств, так ждал их, что сейчас с трудом подавил желание схватить сына за руку и крепко сжать.
— Все хорошо, — быстро ответил Костя. — У меня хорошие оценки.
Анатолий с восторгом заметил, что фраза прозвучала так же, как раньше. Быть может, для сына еще не все потеряно, и у него есть шанс. Он, Анатолий, тому пример. Глядя на Марину, он боялся, что сын пойдет по стопам матери, но сейчас, в этот крохотный миг счастья, Анатолий сам верил в то, что собирался произнести.
— Все будет хорошо, Костя, — сказал он. — Ступай.
Развернувшись, мальчик пошел по заснеженной улице, осторожно ступая по натоптанной колее, и Анатолий, что смотрел сыну в след, с удовольствием отметил, что Костя движется намного уверенней, чем раньше. Счастливый отец поднял руку, словно пытаясь коснуться сына, но потом опустил ее. Повернувшись, он медленно пошел к метро.
В офисе все прошло хорошо — как и всегда. Анатолий отвечал на звонки, принимал заказы, распечатывал заявки и даже пару раз улыбнулся секретарше, что приносила служебные записки от шефа.
В обед Анатолий вышел в туалет. Там, дождавшись, когда все кабинки освободятся, он повернулся к зеркалу, достал из кармана пудреницу и снова промокнул лицо пушистым тампоном, чуть поправляя косметику.
Вернувшись к рабочему столу, он позвонил домой. Трубку взял Костя, вернувшийся из школы. Удовлетворенный Анатолий прервал звонок и снова взялся за отчет по остаткам товаров на складах.
Вечером, когда сотрудники компании расходились по домам, Анатолий чуть задержался. Он всегда уходил не первым, но и не последним. И все же у лифта он столкнулся с заместителем начальника отдела импорта Кузнецовым — своим шефом. Тот пропустил сотрудника в лифт, встал рядом, нажал кнопку первого этажа. Анатолий вежливо улыбнулся, надеясь, что это выглядит как выражение признательности.
— Знаете, Смирнов, — сказал шеф, пытаясь одернуть свой пиджак, что неловко сидел на располневшем, почти круглом теле. — Вы отличный работник. Ни одного нарекания, все выполняете четко и в срок. Но когда вы улыбаетесь, у меня мороз по коже.
Анатолий собрался вновь вежливо улыбнуться, но вовремя спохватился и лишь взглянул на шефа.
— Какой-то Вы слишком холодный, — отозвался тот, почувствовав себя неловко под спокойным взглядом сотрудника. — Работой я Вашей доволен. Но Вам нужно больше проводить времени с коллективом. Больше общаться с другими сотрудниками. Вы ни разу не были на корпоративной вечеринке. Это плохо. Мы одна команда, одна семья. Мы должны быть ближе друг к другу.
Кузнецов глянул на молчавшего Анатолия, зябко поежился под его пристальным взглядом и поправился:
— Я имею в виду ближе — в хорошем смысле слова. В смысле дружбы.
Анатолий не ответил — он боялся сказать что-то не то. И улыбаться не было смысла.
— В общем, так, — строго сказал Кузнецов. — Перед Новым годом у нас будет проводиться праздничное мероприятие. О его месте и времени проведения всех сотрудников известят приказом по фирме. Так вот, я очень надеюсь Вас там увидеть. Уловили мысль?
— Да, — медленно произнес Анатолий и тут же нашелся, — спасибо за приглашение, Сергей Максимович.
— Вот и слава богу, — с явным облегчением вздохнул Кузнецов.
Двери лифта открылись, и замначальника отдела импорта выпорхнул в вестибюль, явно торопясь поскорее оставить за спиной странный разговор.
Анатолий вежливо подождал, пока шеф пройдет сквозь турникеты, и только потом пошел к выходу. Он чиркнул электронным пропуском по приемнику, шагнул в открывшуюся дверцу и еще успел увидеть, как Кузнецов садится за руль своего черного «BMW», припаркованного у входа в офисное здание. Анатолий отвернулся и пошел к метро. Сегодня он старался не думать о плохом. Утреннее воспоминание о сыне делало этот мир немного ярче.
Выйдя из метро недалеко от дома, Анатолий вдруг свернул в сторону дворов. Так можно было срезать дорогу и прийти домой на пару минут пораньше. Желание поскорее увидеть сына захватило Анатолия. Он должен был увидеть еще раз эту вспышку в глазах Кости, ему нужно было подтверждение, что утреннее происшествие — не случайность.
Анатолий впервые за последние месяцы торопился домой, петляя по темным переулкам и дворам, засыпанным снегом. Он был так близок к тому, что раньше называл счастьем, что боялся в это поверить. Он давно не испытывал этого чувства. Так давно, что даже забыл, каким оно было раньше. И все же сейчас, бредя под медленно падающими хлопьями снега, он знал — еще немного, и он вспомнит. Еще одно слово Костика, один осмысленный взгляд Марины — и все станет как раньше. Все будет хорошо.
