— Ага, — кивнула она и улыбнулась.
— Ну, тогда с днем рождения тебя, Джинни, — с улыбкой сказал я.
— Ага. Спасибо. — Она тоже улыбнулась во весь рот. — Так приходи сегодня, если сможешь. Повеселимся.
Я с трудом представлял, что за веселье может ждать меня в местном пабе на вечеринке в честь дня рождения девушки, которую я почти не помнил, в компании других людей, которых тоже наверняка не вспомню. И которые не имеют со мной ничего общего, ну, разумеется, кроме того факта, что двадцать лет тому назад мы ходили в одну школу.
«А с другой стороны, — подумал я, — все лучше, чем провести еще один выматывающий душу вечер за обедом с отчимом и матерью».
— Ладно, — кивнул я. — Приду.
— Вот здорово! — воскликнула Джинни.
Так что пришлось пойти.
* * *
Вечеринка оказалась куда лучше, чем я ожидал, а ведь я едва не отказался.
К семи часам вечера небо почернело и полил дождь, крупные капли вертикально падали в лужи между домом и конюшнями, образуя крупные пузыри.
Я посмотрел на свои туфли из черной кожи, то была единственная пара обуви, и подумал: может, лучше остаться дома, перед телевизором? Заодно посмотреть еженедельное автомобильное шоу и вынудить мать сменить старый «Форд» на что-то новенькое.
Хотя, наверное, все равно ничего не получится.
И вместо этого я решил выяснить, можно ли натянуть высокий резиновый сапог на искусственную ногу. Впрочем, я мог надеть на здоровую ногу одну туфлю, а протез оставить как есть. Вряд ли он испортится от воды, но, с другой стороны, вид человека, шагающего по улицам с одной босой искусственной ногой, может перепугать соседей, уже не говоря о людях в пабе.
В кладовой я нашел самую большую пару резиновых сапог, и, что удивительно, они прекрасно мне подошли. Я также позаимствовал у матери длинный плащ-дождевик и кепи — у отчима. И отправился в «Виллрайт Армс» относительно хорошо защищенный, хотя капли воды все же попадали за воротник и стекали по спине.
— Я уж думала, ты не придешь, — сказала Джинни, пока я стоял в предбаннике и снимал плащ, оставляя на белом каменном полу огромные лужи. — Тем более в такую жуткую погоду.
— Псих, — согласился с ней я.
— Кто? Ты или я? — спросила она.
— Да оба хороши.
Она расхохоталась. Джинни изо всех сил старалась организовать мне радушный прием. И это было делом непростым. Уж лучше бы она оставила меня в покое и веселилась с другими гостями. Мужу ее это тоже не понравилось, и я принял это как добрый знак — значит, брак у них крепкий и по любви. Но насчет меня беспокоиться ему не стоило. Джинни, конечно, женщина славная, но не в моем вкусе.
А кто, интересно, в моем вкусе?
Я переспал со многими девушками, но то были ничего не значащие мимолетные связи, иногда всего на одну ночь. Настоящей подружки у меня никогда не было. В то время как в Сэндхерсте, а потом и в полку друзья мои, молодые офицеры, заводили серьезные романы, даже женились иногда. Я же, если честно, был женат только на армии. Без сомненья, я до сих пор был влюблен в армию и, уж определенно, собирался прожить с ней и только с ней, пока смерть не разлучит нас.
Но так уж вышло, что разлучила нас не смерть. Расстались мы из-за сущего пустяка — ампутированной после ранения ноги.
— Чем зарабатываете на жизнь? — спросил меня муж Джинни.
— Как раз в поисках работы, — ответил я.
— Ну а раньше-то чем занимались? — не отставал он.
«Господи, — подумал я, — почему бы прямо не сказать ему, что служил в армии? Разве я не гордился тем, что являюсь солдатом? Правда, то было до ранения. А сейчас, получается, не горжусь?»
— Банкир, — ответил я. — Работал в городе.
— Стало быть, рецессия достала? — с явной насмешкой в голосе заметил он. — А вся проблема в том, что выплачивали слишком большие бонусы. — Он кивнул. Он знал.
— Может, вы и правы, — ответил я.
Нас было семеро, и стояли мы, облепив бар. Помимо Джинни с мужем, здесь были еще две супружеские пары. Я не узнавал никого, ни один из этой четверки не выглядел по возрасту достаточно старым, чтоб ходить со мной в начальную школу.
Один из мужчин шагнул к стойке заказать для всех выпивку.
— Я кого-нибудь из них знаю? — тихо спросил я у Джинни, кивком указав на компанию.
— Нет, этих нет, — ответила она. — Думаю, погода отпугнула других гостей.
Я уже начал подумывать о том, как бы незаметно смотаться отсюда, как вдруг дверь отворилась, и в бар вошла еще одна пара, оставляя лужи на полу.
По крайней мере, мне показалось, что это пара, — до тех пор, пока они не скинули плащи. Две девушки — вернее, две молодые женщины, — и одну из них я узнал тотчас же, как только она сняла шляпу и встряхнула головой с длинными белокурыми волосами.
— Привет, Изабелла, — сказал я.
— Господи, — пробормотала она. — Вот уже лет сто, как никто не называл меня Изабеллой. — Потом пригляделась. — Черт побери! Это же Том Каури!
— Том Форсит, — поправил ее я.
— Ну да, да, знаю, — смеялась она. — Это я нарочно тебя так назвала. Всегда любила поддеть.
Что правда, то правда. Она всегда поддразнивала меня, порой довольно безжалостно, и это несмотря на то, что в возрасте десяти лет я был безумно влюблен в нее и даже попросил выйти за меня замуж. Она немного поправилась с тех пор, но это ей даже шло. Все у нее было на месте.
— Как же теперь тебя зовут? — спросил я.
— Белла, — ответила она. — Или Иззи. Только мама по-прежнему называет меня Изабеллой, в основном когда сердится.
— И часто ты ее расстраиваешь? — небрежно спросил я.
Она заглянула мне прямо в глаза, улыбнулась:
— Стараюсь как можно чаще.
«Вот это да», — подумал я.
* * *
Мы с Изабеллой почти полностью игнорировали празднование дня рождения Джинни, возобновив старую свою дружбу. А мне показалось, что и прежнее чувство к ней вернулось.
— Ты замужем? — почти сразу осведомился я.
— Тебе-то что за дело? — ответила она.
— Ну, просто хотелось бы знать, на чем стою, — то был довольно неуклюжий ответ.
— А самому-то тебе как кажется, на чем ты стоишь? — с долей ехидства спросила она.
Я стоял на своей единственной ноге. Что, интересно, она на это скажет?
— Ладно тебе, давай рассказывай, — попросил я.
Но за весь вечер она так и не ответила на этот вопрос, и это несмотря на то, что я намеками, косвенно, спрашивал ее об этом раза три-четыре. И в конце пришлось воспринять ее молчание как положительный ответ, оставалось только гадать, кто же этот счастливчик.
