— Прекрати, дорогой, — вмешалась Изабелла. — Расслабься. Никакой Том не шпион. На самом деле он настоящий герой.
Я строго покосился на нее, словно хотел сказать: «Нет, только не это!» Но намека моего она не поняла.
— Герой? — удивился Ивен.
Изабелла уже хотела объяснить, но тут вмешался я.
— Изабелла преувеличивает, — торопливо вставил я. — Да, служил в армии, но это все. И был в Афганистане.
— Неужели? — воскликнула красивая женщина в платье с низким вырезом. — Наверное, там было очень жарко?
— Да нет, не очень, — ответил я. — Очень жарко летом, а зимой чертовски холодно, особенно по ночам. — «Доверяй британцу, когда разговор заходит о погоде».
— Ну а боевые действия видели? — спросил Ивен.
— Немного, — сказал я. — Правда, в последний раз пробыл там всего пару месяцев.
— Значит, бывали и прежде? — спросил Ивен.
— Я в армии с семнадцати лет, — ответил я. — Так что много где успел побывать.
— А в Ираке были? — не отставала женщина в платье с декольте.
— Да. В Басре. Ну и еще в Боснии и Косово. В современной армии всегда найдут, чем занять солдата, — усмехнулся я.
— Как интересно! — протянула она.
— Бывает и интересно, — согласился я. — Но только недолго. А так по большей части сплошная скука. — «Самое время сменить тему», — подумал я. — Скажите-ка, Ивен, много тренируете лошадей?
— Ну вот, пожалуйста, — заметил он. — Я же говорил, самый настоящий шпион.
Все мы дружно расхохотались.
Красивая декольтированная женщина оказалась женой Ивена, Джулией, и за столом, вернее, за одним из больших столов, накрытых в просторной столовой коттеджа, сидела рядом со мной.
По другую руку, слева от меня, разместилась миссис Толерон, довольно утомительная дамочка с седыми волосами, которая, не умолкая ни на секунду, рассказывала о том, какие успехи в бизнесе делает ее замечательный муж. Она даже представилась — миссис Мартин Толерон, — точно я должен был знать имя ее супруга.
— Вы, должно быть, слышали о нем, — сказала она и искренне изумилась, что я не слышал. — Он был главой «Толерон пластике», пока мы не продали компанию буквально несколько месяцев назад. Это было во всех газетах, и по телевизору тоже показывали.
Я не стал говорить ей, что несколько месяцев назад отчаянно сражался за собственную жизнь в госпитале Бирмингема и в то время деловые новости не слишком меня волновали.
— Мы были крупнейшими производителями пластиковых дренажных труб в Европе.
— Вот как? — Я изобразил удивление и с трудом подавил зевок.
— Да, — ответила она, ошибочно приняв ответ за выражение интереса. — Мы делали белые, серые или черные трубы огромной длины. Целые мили и мили этих самых труб.
— Слава богу, что есть дождь, — заметил я, но шутки она не поняла.
И как только представилась возможность, я, стараясь не показаться грубым, все же умудрился переключить свое внимание с пластиковых дренажных труб на Джулию, сидевшую справа.
— Так сколько же лошадей тренирует Ивен? — спросил я, пока мы угощались лазаньей и чесночным хлебом. — Он мне так и не сказал.
— Где-то около шестидесяти, — ответила она. — Но они постоянно прибывают, так что мы подумываем купить участок Вебстера.
— Вебстера?..
— Вы должны знать, есть такое местечко на склоне холма, неподалеку от дороги на Вэнтейдж. Там тренировал своих лошадок старина Ларри Вебстер, он умер пару лет тому назад. Вот уже несколько месяцев, как участок выставлен на продажу. Слишком уж высокую заломили цену, и потом там многое надо переделать. Ивен мечтает открыть вторые конюшни, лично меня вполне устраивает то, что мы имеем. — Она вздохнула. — Ивен все время жалуется на то, как нам тесно, но не в состоянии отказать новым владельцам. — Она устало улыбнулась.
— Что ж, ему повезло, что при нынешней экономической ситуации есть столько желающих, — заметил я.
— Да, конечно, — согласилась она. — Многие тренеры едва сводят концы с концами. Только и слышу жалобы от их жен во время скачек.
— А вы часто бываете на скачках?
— Не так часто, как прежде, — ответила она. — Ивен последнее время так занят, что мы с ним почти не видимся, ни на скачках, ни дома.
И она снова вздохнула. Очевидно, деловой успех не всегда сопутствует семейному счастью, по крайней мере, в случае с миссис Йорк.
— Да будет обо мне. Расскажите лучше о себе. — Она даже развернулась в кресле, демонстрируя свое внимание, а заодно — глубокий вырез платья и то, что он не сумел скрыть. Нет, определенно, Ивен должен проводить больше времени со своей женушкой, подумал я, и дома, и на скачках, иначе скоро она начнет заводить интрижки на стороне.
— Да тут и говорить-то особенно нечего, — сказал я.
— Ну, перестаньте же! Вы наверняка успели побывать в разных историях.
— Только не тех, о которых хотелось бы говорить, — сказал я.
— Бросьте, — она положила мне руку на плечо. — Мне можно рассказать все. — И она захлопала длинными ресницами. Что заставило меня подумать: поздно, Ивен, что теперь ни делай, слишком поздно.
* * *
После лазаньи Изабелла предложила гостям немного размяться, а потому, несмотря на все усилия Джулии Йорк, мне удалось избежать дальнейших попыток флирта с ее стороны, пока они еще не стали очевидны окружающим. Но за несколько минут до этого она испытала настоящий шок — сбросив туфлю под столом, кокетливо коснулась ступней моего протеза.
— Господи! Что это? — воскликнула она, к счастью, негромко.
И мне пришлось объяснять, что это за штука такая — самодельные взрывные устройства, и прочее — словом, говорить о вещах, о которых я предпочел бы промолчать.
Но вместо того чтоб оттолкнуть, эти подробности, казалось, привлекли ее еще больше. Даже, можно сказать, возбудили. И она с еще большим рвением пустилась задавать вопросы самого интимного толка, отвечать на которые я был не готов.
А потому, как только Изабелла предложила размяться, я быстро вскочил и перешел на другое место. Уселся за соседний стол между Джексоном Уорреном и еще каким-то мужчиной.
Женщинами в этот вечер я был сыт по горло.
— Вы давно вернулись? — спросил Уоррен, как только я оказался рядом.
— В Лэмбурн?
— Нет, из Афганистана.
— Четыре месяца назад.
— Лежали в госпитале? — спросил он.
Я кивнул. Должно быть, Изабелла ему рассказала.
— В госпитале? — заинтересовался сосед с другой стороны.
— Да. Я был ранен.
Он смотрел на меня и, очевидно, ожидал продолжения, более расширенного ответа на вопрос. Но ждал напрасно, я не собирался удовлетворять его любопытство.
