Вообще-то я считал его глупцом. Но не настолько глупым, как Родерик Уорд. Нет, вы только представьте, развести на деньги отца любовника сестры, особенно с учетом того, что любовник этот офицер полиции, — вот оно, настоящее проявление глупости!
— Вернемся к Родерику Уорду, — сказал после паузы я. — Зачем ты послал Стелле Бичер записку с уверениями, что все у тебя? И что именно это «все»? И вообще, откуда ты знаешь Стеллу?
— Я и не знал, — ответил он. — А вот адрес ее знал, поскольку Родерик говорил, что это и его адрес, ну, тот, что в Оксфорде.
— Ну а о чем, о каком таком товаре шла речь в записке? И почему там было сказано «вовремя»?
— Фред Саттон ворвался в офис, который мы с Родериком арендовали, угрожал нам и все такое прочее.
Что ж, винить его за это трудно, подумал я.
— Сказал, что получит ордер на мой арест, что использует все свои связи в полиции, чтоб засадить меня за решетку. Сказал, что получу лет десять как минимум. Если не отдам ему бумаги, где сказано, куда исчезли деньги его отца.
— Ну а записку-то зачем было писать? — спросил я.
— Я сделал копии бумаг, но он не пришел за ними в понедельник утром, как мы договаривались. Он обещал быть в конторе ровно к восьми, я ждал. Весь день прождал, но он так и не появился, и Родерик — тоже. Ну я и подумал, должно быть, эти двое сговорились, назначили меня на роль козла отпущения. И я просто жуть до чего струхнул, честно тебе говорю. А поскольку связаться с ним никак не мог, послал эту записку.
Стало быть, я ошибался, думая, что это «все», упомянутое в послании, — налоговые документы матери. А слово «вовремя» не имеет никакого отношения к «несчастному случаю» с Родериком Уордом. Речь шла о получении ордера на арест.
Никаких предположений, все проверяй, напомнил я себе.
Впрочем, в одном я оказался прав: Алекс Рис действительно не блистал умом.
— А откуда ты узнал, что Фред Саттон и Стелла убили Родерика Уорда? — спросил я его.
— Фред появился только на следующее утро и потребовал бумаги, но я сказал ему, чтоб заткнулся. Если он думал, что я возьму на себя вину за все проделки Родерика, то глубоко заблуждался. А тут он вдруг и говорит, что Родерик мертв и что я отправлюсь следом за ним на тот свет, если не отдам бумаги.
Он умолк, чтобы перевести дух.
— Тогда я говорю ему, что не верю, что Родерик мертв. Что он только стращает меня. А он говорит, что страхи мои не напрасны, что они убили его в ванне, а потом, пораскинув мозгами, решили изобразить несчастный случай. А потом сказал, что убивать его не собирались, просто хотели попугать, заставить сказать, куда делись деньги. Фред сказал, что Стелла схватила Родерика за ноги и резко так дернула, отчего голова у него ушла под воду, ну а потом… он просто умер, и все. Убила собственного брата, вот так, сказал Фред. Только что задавали ему вопросы, а потом глянь… да он мертв!
— Так Фред получил нужные ему бумаги? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Но только пользы они ему не принесли. Денежки-то ушли давным-давно, ну а потом они все время меняли номера счетов и все такое прочее.
— Они?..
Тут он опять заткнулся, поджал губы и сидел, качая головой и глядя на меня.
Времени на размышления в конюшнях Грейстоун у меня было предостаточно, хватало времени и когда я сидел в кофейне в Ньюбери, и чем дольше я размышлял об этом, тем больше убеждался в правильности своей версии.
— Ты хотел сказать, Джексон Уоррен и Питер Кэрравей, так? — сказал я. И прозвучало это скорее как утверждение.
У него прямо челюсть отвалилась. Стало быть, я прав. Они, кто ж еще!
— Ну а кто такой мистер Сигар? — спросил его я.
Алекс рассмеялся.
— Да никто. Это была идея Родерика. Просто шутка, которую они придумали, попыхивая толстыми дорогими гаванскими сигарами.
— А «Гибралтар Банк Лтд.»?
— О, нет, он как раз существует, — ответил Алекс. — Только это не совсем банк. Просто Гибралтарская холдинговая компания. Приходят деньги, на какое-то время оседают там, потом уходят.
— И много денег? — осведомился я.
— По-разному. Зависит от того, сколько инвестируют люди.
— Ну а куда деньги направляются, покинув этот банк?
— Я организовал трансферт на еще один счет в Гибралтаре, но и там они не залеживались, — ответил он. — Не знаю, куда отправлялись дальше. Но уверен: долгое и многотрудное путешествие завершалось на секретном номерном счете в Швейцарии.
— А как долго лежали деньги в банке «Гибралтар»?
— Примерно с неделю, — ответил он. — Ровно то время, что необходимо для организации трансферта и улаживания всех проблем.
Так, значит, банк «Гибралтар Лтд.» не имел собственных активов. Неудивительно, что ликвидаторы, базирующиеся в Лондоне, пытались преследовать отдельных директоров.
— И откуда они поступали? — спросил я.
— От дураков и простофиль, — усмехнувшись, заметил он.
— Это ты дурак, — грубо бросил я. — Да ты посмотри на себя! Теперь уже не выглядишь таким умником, как вначале. И не так уж много денег тебе удавалось присвоить, готов побиться об заклад.
— Ну почему же. Свою долю получал исправно, — хвастливо заметил он.
— И сколько будет стоить эта самая доля в тюрьме, когда вся схема развалится, а именно это и произойдет? Или когда Уоррен с Кэрравеем решат, что ты больше не заслуживаешь этой доли? Можешь кончить тем же, что и Родерик, утонуть в ванне.
— Я им нужен, — хвастливо заявил он. — Я дипломированный бухгалтер. Нужен, чтоб вести аудит. Ты просто завидуешь успешному бизнесу.
— Нет, это не бизнес, — возразил я. — Вы просто обкрадываете людей.
— Они могут себе это позволить, не бедные, — фыркнул он.
Я не собирался спорить с ним, смысла не было. Возможно, ему не чужда была философия Пол Пота и красных кхмеров.
— Как получилось, что Джексон Уоррен и Питер Кэрравей знакомы?
— Не знаю, — ответил он. — Но были знакомы уже много лет. Еще до того, как я с ними встретился.
— А сам ты давно их знаешь?
— Достаточно давно, — ответил он, повторив почти те же слова, что бросил мне за ужином у Изабеллы.
— Достаточно — это сколько? — не отставал я.
— Года четыре.
— Как раз когда заработала эта схема с подставными хедж-фондами?
— Ну да, примерно так.
— Об этом шла речь, когда вы поцапались с Джексоном Уорреном в тот вечер, когда я впервые тебя увидел?
— Нет, — ответил он. — Из-за одного маленького недоразумения между ним и Питером.
— Что за недоразумение? — спросил я.
