– Потому что за ней следят! Она хочет разоблачить каких-то
жуликов и должна была в тот раз оставить документы этому Печорину, но не
застала его, и ей пришлось взять их с собой…
– А Макс? – спросила вдруг Мотька.
– Что Макс? – не поняла я.
– Макс тоже связан с жуликами?
– Почему ты так думаешь?
– Он ведь ее искал, и помнишь, чем-то напугал проводницу,
она ему сперва нагрубила, а потом он ей что-то сказал…
– Может, он просто дал ей денег? – предположила Вирве.
– Может, и так, но все-таки Тамара от него пряталась… Надо
бы нам с ним разобраться, с этим Максом, – сказала Матильда.
– Но как? – удивилась Вирве. – И потом, он
друг Таты…
– Ну и что? Тетя Тата ничего о нем не знает, только то, что
он когда-то с ней учился, а теперь бизнесом занимается! Нет, я печенкой чую,
что-то с ним не так.
– Печенкой? – поразилась Вирве. – Это как?
– У Матильды печенка – самый чувствительный
орган, – объяснила я. – Чуть что, мы сразу у ее печенки спрашиваем
совета.
– Да ну тебя, Аська! Я и вправду тут что-то чую!
Интересно, тетя Тата записную книжку с собой взяла или дома оставила?
– Матильда, – перебила ее Вирве, – погоди ты с
Максом. Ася, скажи, а что будет с документами?
– Да, правда, Аська, что с документами? – поддержала ее
Мотька.
– Документы мы возьмем в Москву, и, если в течение месяца
Тамара не объявится, я должна буду передать их какому-то Евгению Печорину.
– Евгений Печорин? Жалко, что не Онегин! А как, кстати,
звали Печорина? – поинтересовалась Мотька.
– Григорий Александрович, – ответила я.
– Я считаю, что мы должны его между собою на всякий
случай звать Германном! – заявила Мотька.
– Почему? – поразилась Вирве.
– Не почему, а зачем! – поправила ее Матильда. –
Затем, что вдруг нас кто-то подслушивает! И ни Евгения, ни Печорина быть
не должно! Значит, Евгений Печорин по кличке Германн!
– Но ведь Печорин же герой Лермонтова, а Германн –
Пушкина! – напомнила Вирве.
– Хорошо, тогда будем звать его Демоном! Тебя Демон
устраивает? – осведомилась Мотька. – Тамара и Демон, чем плохо?
Мы расхохотались и остановились на Демоне.
Дома я первым делом обследовала мамины вещи, не оставила ли
она записную книжку, но нет, конечно, она, как всегда, лежит в маминой сумке.
И вдруг из книги, которую читала мама, выпала закладка. Я подняла ее.
Что это? Какой-то номер телефона. И буква «М». Почерк не мамин. Может, это
то, что мы ищем?
– Вирве, смотри, это таллинский номер?
– Вроде да!
– Давай позвони туда и спроси по-эстонски Макса!
– А что мне ему сказать, если это его телефон?
– Можешь ничего не говорить, просто положи трубку.
– А вдруг у него номер с определителем?
– Тогда пойдем и позвоним из автомата.
– Ну, выясним мы, предположим, что это его телефон, и что
дальше? – спросила Вирве.
– А дальше я приглашу его на свидание! – нахально
заявила Матильда.
– На свидание? – испугалась Вирве. – Но он же тебя
знает!
– А я вовсе не собираюсь с ним встречаться, просто он
придет на свиданку, покрутится там, поймет, что его надули, и пойдет домой, вот
мы за ним и проследим.
– Ну, узнаешь ты, где он живет, и что с того? –
допытывалась Вирве.
– А вдруг он не домой пойдет, а куда-нибудь по
делам? – предположила я.
– Чепуха! Если человек выкроил время для свидания, зачем он
его на дела будет тратить? – пожала плечами Вирве.
– Ничего не чепуха! Бывает всякое! – возразила я,
впрочем, не слишком уверенно.
– Ладно, для начала надо выяснить, его ли это
телефон, – напомнила Матильда. – Пошли к автомату.
Мы спустились вниз и дошли до угла, где был автомат. Вирве
набрала номер. И вскоре кто-то затараторил по-эстонски.
– Ну, что? – хором спросили мы с Матильдой.
– Это его номер, но он уехал в Тарту.
В Тарту? Вместе с мамой? Интересно!
– Он, наверное, на концерт тети Таты поехал! –
предположила Мотька.
– Не обязательно! Мало ли какие у него дела могут быть в
Тарту, – сказала я.
– Нет, точно, он в тетю Тату влюблен!
– Матильда, отвяжись ты со своей любовью! – воскликнула
я. – Знаешь, Вирве, она везде видит любовь!
– И что, разве я ошибаюсь? Почти всегда это так! Если
уж моя мама влюбилась…
– Твоя мама влюбилась? – с сочувствием проговорила
Вирве.
– Влюбилась…
– В кого?
– В полковника.
– Он плохой?
– Да нет, ничего плохого пока не могу о нем сказать… Но все
равно мне это странно…
– Ага! Теперь тебе странно! – закричала я. –
А когда мой дед влюбился и мне это было странно, ты меня не понимала!
– Признаю свою ошибку! Но твой дедушка – это совсем
другое дело, он – артист, всемирно знаменитый, в него все женщины влюбляются, а
моя мама просто на почте работает.
– А на почте что, не влюбляются? – резонно
заметила Вирве. – Он красивый, этот полковник?
– Да нет, только здоровенный. Видный, как мама говорит.
– А мама у тебя красивая?
– Мама? – Мотька задумалась.
– Конечно, она красивая, – вмешалась я. –
Я сколько раз слышала, как и мама, и тетя Липа, и дедушка говорили: такая
интересная женщина и столько лет одна!
– А где твой отец? – полюбопытствовала Вирве.
– Он нас бросил, когда мне был годик, и с тех пор не
появлялся, я обычно говорю, что он умер, для меня он все равно что умер! –
жестко проговорила Мотька.
– И ты никогда не пыталась его найти? – спросила
Вирве.
– Зачем? Мы ему не нужны, и он нам не нужен!
Глава VIII. Взаперти
Под вечер мы отправились гулять на Вышгород, по
эстонски – Тоомпеа. Налюбовавшись Таллином сверху, мы по горке Харью
спустились на площадь Свободы – Вабадузе вяльяк, посидели на лавочке,
отдохнули, потом еще покружили по Нижнему городу и по улице Георга Отса вышли к
театру «Эстония».
– Ой, не могу, ноги отваливаются! Давайте посидим! –
взмолилась Матильда.
Мы сели в дивном сквере возле театра, и Вирве сбегала на
угол за мороженым.
