Но в теперешнем случае со Слимом не получиться просто не должно. А то получится у Слима и будет еще более печально…
Был, помнил Пастух, в его юности какой-то импортный фильм с названием «Смерть приходит в полночь». Очередная полночь вообще-то недалека уже… А смерть?.. Она, подружка, всеми не любимая, всегда где-то рядом ошивается, ждет своего… Своего чего? Своего часа. Своего выхода. Своего приговоренного к ней. У них с Пастухом профессии вроде похожие. Оба пасут свое. А уж кто кого перепасет, жизнь рассудит… Пока мячик на стороне Пастуха.
Глава седьмая
Стрелок не скоро вернулся с экскурсии по вагонам, а как вернулся, так и доложил:
— Не видел я Слима.
Пастух спросил:
— Во все купе заглядывал?
— Ни одного не пропустил. И у всех проводниц до кучи спрашивал. По легенде я искал мальчика, племянника моего возрастом семи лет, в красной курточке, в белой панамке. Убежал, шельмец, прямо из вагона от родного дяди.
— Откуда у вас племянник-то взялся? — спросила Марина.
— Племянник — это повод, — наскоро объяснил Пастух. — Стрелок моего старого дружбана хотел отыскать.
— Еще одного? — изумилась Марина. — У вас что, в каждом проезжем поезде по десятку старых знакомых?
— Не дай Бог, — сказал Пастух. — Даже когда один знакомый, уже неуютно.
— Так он один! — обрадовалась Марина. Эмоции она мухой меняла. — А может, он сошел на той станции, где мы сели?
— Наоборот, — сказал Пастух, — вроде как вошел.
— А он знает, что вы здесь?
— Боюсь, что да…
Слово «боюсь» не было фигурой речи. Пастуху и впрямь не шибко хотелось встречаться с бывшим покойником, который доселе даже тенью не тревожил сны Пастуха. Убит и убит, проехали. Ан нет, выходит, не проехали. Притормозили. И пока ошибочку не исправишь, езда по «железке» в люкс-вагоне уже не в радость, а скорее в тягость. Есть люди, знал Пастух, которых приходится ликвидировать дважды, а то и трижды, удачливые такие люди, и пули в них не всегда летят, и огонь им не совсем огонь, а в воде они по определению не тонут, поскольку — говно. Плохие люди то есть. Хорошие почему-то погибают сразу.
Пастух, конечно, стоик, железный человек, все ему нипочем, ан информация о давнем проколе сильно его закорячила. Он в жизни редко проигрывал. Чтоб не сказать: совсем не проигрывал. И не потому что везунчик. Он плохо верил в такие расплывчатые, неконкретные понятия, как «везение». Чтоб оно реально заработало, надо, точно знал Пастух, очень хорошо подготовиться — продумать, просчитать, проиграть в башке, а то и на местности не однажды. Ликвидация Слима в том давнем злосчастном июне была продумана, просчитана и многажды проиграна, поскольку сам объект для ликвидации весьма неординарным считался и — всерьез. Все учел Пастух. До миллиметра. До секунды. И после выстрела, когда подошел к трупу даже не врага, это слишком сильно сказано, но уж точно не друга, когда ловил пульс на шее, на запястье — трупа, да, так! — тогда даже залетной мыслишки не явилось: а вдруг Слим хоть как-то, но жив?.. Мертв он был, мертв!..
А и с чего б этой мыслишке явиться? Пастух в сердце стрелял. И аккуратная, хоть и не маленькая дырочка в белом диш-даше на левой стороне груди, и кровь, легко выплеснувшаяся из дырочки, и мертвые открытые глаза убитого, и ни на йоту не запотевший циферблат ручных часов Пастуха, поднесенный к губам убитого, — все подтверждало мгновенную и нежданную смерть. Дело было сделано.
И Пастух ушел, сделав его.
А теперь выходит, что не сделал. Слим вернулся с того света. По душу Пастуха? Может быть. Хотя и вряд ли. Слим, как помнил его Пастух, был расчетливым, холодным, циничным человеком. Он не искал случая, он поджидал его. И случай, как полагал Пастух, как водится, пришел в виде контракта с кем-то в России. Контракт на что? Да уж не на убийство Пастуха, хотя… Отставим пока «хотя». Скорее на участие в непонятной и невнятной доселе истории с путешествием Марины из Владивостока в Москву. Понадобился, видимо, очень хороший ликвидатор. Слим, знал Пастух, — очень хороший ликвидатор. Точный. Умный. Расчетливый. Холодный. Был, да. Но и маловероятно полагать, что время сильно его изменило. Прошло-то всего ничего, четыре года — не срок. И Пастух вполне может числиться в списке Слима, коли таковой есть, в разделе «безоговорочно». То есть не по контракту интересы, а по жизни, которую Пастух не сумел-таки у него отобрать…
Обыграл его тогда Слим, нарядно обыграл. Лучше поздно о том узнать, чем жить незнаемо. Был врагом и ожил врагом лютым. Наверняка. Но имитированная смерть — отложенная смерть. Тот, кто убивал, рано или поздно узнает об имитации и по-любому постарается исправить свою ошибку. Если тот, кто однажды убит, его не опередит. Вот Слим де-факто и появился в поезде. По чью душу? Пастух допускал, что по Маринину, но допущение казалось ему сомнительным. Слим умел считать на несколько шагов вперед и, как знал Пастух, ни разу не ошибался. Даже в липовой смерти своей не ошибся, выходит. Пастух который год живет с уверенностью: враг мертв. А он живехонек и, по разумению Пастуха, не прочь посчитаться с тем, кто его якобы убил. То есть с Пастухом. Это логично.
А при чем здесь Марина? Зачем она ему или его хозяевам? Зачем им эта мультипликационная череда теоретических и неудачливых киллеров, по Маринину душу являвшихся? Уж вернее признать, что капсула эта хренова им всем требуется. Всем вместе и каждому порознь. Да что ж в ней такого, что за ней охотятся силы куда как серьезные? Пепел — он и в Африке пепел, а ничему боле в капсуле быть не положено…
А если-таки есть? А если где-то в нее что-то как раз положено, запаяно, замуровано?..
Пилить капсулу-«термос» на мелкие части вряд ли стоит, если в ней что-то и спрятано, то пусть пока в целости побудет. А что до Слима, то, очевидно, надо помешать ему в исполнении обоих теоретически внятных намерений: и жизнь Марины в очередной раз сохранить, и Пастуху помирать неохота. А вот исправить свою давнюю ошибочку — это верная и внятная цель. Единожды умерший оживать не должен.
Хотя Слим наверняка так не думает.
Его право. Пока его.
Ситуация складывалась весьма говенная. Слима в поезде Стрелок не обнаружил. Это отнюдь не значит, что он остался на станции. Более того, это скорее говорит о том, что Слим не хочет себя обнаруживать, а возможностей здесь навалом. Для начала прикрыть его главную примету — отчаянно белые волосы — какой-нибудь шапочкой — и нет персонажа. В итоге — два варианта ближайших часов. Первый: идти искать самому, вооружившись. Второй: ждать, тоже вооружившись. Оба варианта — фуфло.
А что не фуфло?..
Слим, посветив своей башкой на перроне, заявил открытую игру. Как в известной с детства фразе: «я иду с мечом судия». По-научному — палиндром. Что слева направо прочитай, что наоборот — все угроза очевидная. А это и славно! Пастух любил играть «один на один». Особенно когда этот второй «один» — достойный соперник. А Слим уж тем хотя бы достоин, что сумел обмануть Пастуха. Смертью своей липовой. И сейчас ведет собственную игру. Нагловато, уверенно, открыто. Посчитаться за былое хочет. А и пусть его. Поезд длинный, маршрут длинный, сезон охоты объявлен, время пошло. Надо бы изготовиться.
