Глава 1
На них были резиновые маски. Одинаковые. В полном недоумении я уставился на безликие лица, ведь меня никак нельзя отнести к числу тех людей, кого гангстеры похищают за двадцать минут до полуночи. В свои тридцать четыре года я был вполне трезвомыслящим деловым человеком и в настоящее время приводил в порядок бухгалтерские книги отца, которому принадлежали тренерские конюшни в Ньюмаркете.
Свет настольной лампы падал вниз, оставляя комнату в полумраке Резиновые лица белели на фоне почти черной стены и приближались ко мне, подобно хищным лунам, нацелившимся затмить солнце. Я заметил их, как только услышал щелчок замка: две размытые фигуры спокойно направлялись ко мне из холла. Они шли по натертому до блеска паркету совершенно бесшумно и, если не считать лунообразных лиц, были с ног до головы во всем черном.
Я поднял телефонную трубку и набрал первую девятку из трех.
Один из гостей ускорил шаг и, подойдя почти вплотную, резко взмахнул рукой Я только набрал вторую девятку и едва успел отдернуть палец — третью по этому аппарату уже не суждено было набрать никому. Рука в черной перчатке медленно подняла тяжелую полицейскую дубинку, разворошив бренные останки собственности Министерства почт.
— Красть здесь нечего, — заметил я.
Второй человек тоже подошел к столу. Он остановился напротив кресла, в котором я все еще сидел, достал пистолет и, не колеблясь, прицелился мне в лоб.
— Пойдем, — сказал он ровным голосом, без выражения и ощутимою акцента, хотя сразу чувствовалось, что он — не англичанин.
— Зачем?
— Пойдем.
— Знаете, мне что-то не хочется, — вежливо ответил я и, наклонившись вперед, нажал на выключатель настольной лампы.
Внезапно наступившая темнота дала мне секунды две форы, которой я не преминул воспользоваться. Быстро поднявшись на ноги, я схватил тяжелую лампу и, размахнувшись, нанес удар ее основанием в направлении говорившей со мной маски.
Вслед за глухим звуком послышалось нечто похожее на ворчание. «Попадание, — подумал я, — но не нокаут».
Не забывая о полицейской дубинке, угрожающей мне слева, я осторожно выбрался из-за стола и кинулся к двери. Но маски не стали терять времени на прочесывание темноты. Яркий луч фонаря описал полукруг и ослепил меня. Я рванулся в сторону, пытаясь выскользнуть из луча, но замешкался и неожиданно увидел сбоку от себя резиновую маску, которую ударил лампой.
Луч фонаря заплясал по стенам и остановился на выключателе у дверей. Я не успел помешать — рука в черной перчатке скользнула вниз, раздался щелчок, и квадратный, отделанный дубовыми панелями кабинет осветился пятью настенными бра, по две лампочки в каждом.
В кабинете было два окна, занавешенных зелеными, до полу, шторами. Один ковер из Стамбула. Три кресла. Один дубовый сундук шестнадцатого века. И больше ничего. Строгая обстановка, отражающая спартанский образ жизни моего отца.
Я всегда считал, что, когда тебя похищают, сопротивление следует оказывать с первой минуты. Ведь похитителям нужен ты сам, а не твой труп, а раз риска для жизни нет, глупо сдаваться, как следует не подравшись.
Я поступил согласно своим убеждениям.
Хватило меня минуты на полторы, в течение которых мне не удалось выключить свет, пробиться к двери или выпрыгнуть из окна. Я ничего не мог противопоставить резиновой дубинке и пуле, которые в любую секунду могли меня искалечить. Бесстрастные, обтянутые резиной лица подступили ко мне, и, когда я попытался, довольно неразумно, сорвать одну из масок, пальцы мои беспомощно скользнули по тугой поверхности Маски предпочитали ближний бой и явно были специалистами своего дела. За полторы минуты, показавшиеся мне целой вечностью, я был прижат к стенке и получил такую взбучку, что втайне пожалел о решении проверить свои теории на практике.
Напоследок мне здорово заехали кулаком в живот, и дуло пистолета уперлось в мой лоб Я стукнулся затылком о стену; дубинка просвистела где-то над правым ухом. Затем я вообще перестал ощущать ход времени, а очнувшись, понял, что лежу на заднем сиденье автомобиля лицом вниз, с туго связанными за спиной руками.
Довольно долго я надеялся, что просто сплю. Постепенно возвращающееся сознание дало мне понять, что это не так. Мне было ужасно неудобно и очень холодно тонкий свитер отнюдь не защищал от ночных заморозков.
В голове моей стучал паровой молот. Бум, бум, бум.
Будь у меня побольше душевных сил, я бы ужасно разозлился на себя за то, что оказался таким растяпой. Но мысли текли вяло, как в тумане, — помню только смутное удивление, что именно я оказался объектом похищения: из всех возможных кандидатов я бы поставил себя на последнее место.
«Нездоровый дух в нездоровом теле...» — машинально подумал я и попытался улыбнуться, но губы мои, плотно прижатые к чехлу из кожзаменителя, от которого несло псиной, отказались повиноваться.
Говорят, что многие люди в момент мучительной агонии призывают на помощь мать, а затем бога, но я потерял мать, когда мне исполнилось два года, и лет до семи был глубоко убежден, что она сбежала из дому вместе с богом, и они живут себе припеваючи в каком-нибудь другом месте. («Бог забрал твою маму к себе, мой дорогой, потому что она нужна ему больше, чем тебе».) По этой вполне понятной причине я не испытывал к нему особой любви, да к тому же сейчас речь шла не о мучительной агонии, а скорее о небольшом сотрясении мозга, куче синяков и неизвестном будущем, которое ждало в конце пути. Тем временем машина продолжала нестись вперед. Лучше мне не стало. Прошло всего... несколько лет, мы резко затормозили, и я чуть было не свалился с сиденья. Оцепенение, сковывавшее мозг, пропало, но в результате я стал чувствовать себя еще хуже.
Резиновые лица наклонились ко мне, выволокли из машины и буквально втащили по ступенькам в какой-то дом. Один из гангстеров обхватил меня за плечи, другой — за ноги. Незаметно было, чтобы они испытывали затруднения, ворочая сто шестьдесят фунтов моего полуживого тела.
Яркий свет помещения заставил меня зажмуриться. Паровой молот никак не унимался.
Через некоторое время меня довольно бесцеремонно бросили на деревянный пол, и я упал на бок. Пахло ароматической мастикой. Ужасно неприятно. Я чуть-чуть приоткрыл глаза и удостоверился в своей правоте. Самый обычный современный паркет. Тонкая фанеровка березой. Ничего особенного. Голос, в котором слышалась едва сдерживаемая ярость, произнес откуда-то сверху:
— Это еще кто такой?
В наступившем гробовом молчании я рассмеялся бы, если б мог. Резиновые маски не сумели даже похитить кого нужно. Мало того, что меня избили, так наверняка им и в голову не придет извиниться и любезно доставить меня обратно домой.
Я чуть приподнял голову, щурясь от яркого света и пытаясь рассмотреть человека, который сидел в кожаном кресле с прямой спинкой, сцепив пальцы на толстом животе. Хотя он, как и бандит в резиновой маске, говорил почти без акцента, в нем нетрудно было угадать иностранца. Лучше всего, конечно, я видел его ботинки, находившиеся со мной на одном уровне: ручной работы, из мягкой генуэзской кожи. Фирма итальянская, но это ничего не доказывает: итальянская обувь продается повсеместно, от Сингапура до Сан-Франциско.
