Я привязал Холста, который каким-то чудом не выбежал в открытую дверь, и, сделав шаг в сторону от привязанного кольца, чуть было не наступил на шприц. Шприц лежал под яслями в соломе и, как ни странно, остался цел.
Я поднял его, слегка подкинул на ладони и решил, что дарами богов пренебрегать не следует. Завернув гангстеру рукав черной куртки, я уверенно воткнул иглу в мышцу, выдавив ровно половину содержимого. Руководило мной отнюдь не сострадание, а благоразумие: доза снотворного, рассчитанная на лошадь, могла оказаться смертельной для человека, а убийство никак не входило в мои планы.
Я снял с «резиновой маски» резиновую маску. Под ней оказался Карло. Ах, какой сюрприз.
Мои военные трофеи сейчас состояли из одной резиновой маски, одного неполного шприца с лекарством и одной резиновой дубинки для дробления костей. После секундного раздумья я тщательно вытер шприц, снял с Карло перчатки и наставил его отпечатки пальцев куда только мог. Ту же самую процедуру я проделал с резиновой дубинкой; затем, осторожно подняв вещественные доказательства с помощью перчаток, я отнес их в дом и временно спрятал в одной из пустующих комнат.
Спускаясь со второго этажа, я выглянул в окно лестничной площадки и во мраке увидел у подъезда какой-то размытый белый силуэт. Я подошел ближе, чтобы не ошибиться. Ошибки не было: «Мерседес».
В деннике Холста мирно спал Карло. Я пощупал его пульс, медленный, но ровный, и посмотрел на часы. Не прошло и получаса. Удивительно.
Тащить Карло в автомобиль показалось мне слишком неудобным, и поэтому я решил подогнать автомобиль к деннику. Мотор завелся с пол-оборота и работал так тихо, что даже не потревожил лошадей. Не выключая зажигания, я открыл обе задние дверцы и с трудом запихнул Карло внутрь. Я хотел оказать ему ту же любезность, которую он в свое время оказал мне, и положить его на заднее сиденье, но он безжизненно свалился на пол. Я подогнул ему колени, так как он лежал на спине, и бесшумно закрыл дверцы.
По-моему, никто не заметил нашего прибытия в «Форбэри Инн». Я остановил «Мерседес» на стоянке у входа, выключил мотор и габаритные огни и тихонько ушел домой.
Вернувшись в конюшни, подобрав резиновую маску в деннике Холста, свернув систему оповещения и сложив ее в шкаф, я решил, что уже поздно раздеваться и ложиться в постель. Я поспал чуть более часа на диване и проснулся смертельно усталым, а не бодрым и веселым, как полагалось в первый день открытия сезона скачек.
Алессандро явился поздно, пешком, имея крайне озабоченный вид.
Я стал следить за ним: сначала из окна конторы, а потом из комнаты владельцев. Алессандро остановился в нерешительности у четвертого денника, но любопытство пересилило осторожность, и, быстро шагнув к двери, он заглянул внутрь. С такого расстояния выражения его лица было не разобрать, поэтому я вышел в манеж, делая вид, что не обращаю на него никакого внимания.
Алессандро в ту же секунду отскочил в сторону и притворился, что ищет Этти, но в конце концов не выдержал, повернулся и подошел ко мне.
— Вы не знаете, где Карло? — спросил он без обиняков.
— А где, по-вашему, он должен быть? — вопросом на вопрос ответил я. Он моргнул.
— В своей комнате... Я всегда стучу в дверь, когда пора выходить... но его там не было. Вы... вы его не видели?
— В четыре часа утра, — небрежно сказал я, — он спал, как убитый, на заднем сиденье вашего автомобиля. Думаю, он и поныне там.
Алессандро вздрогнул, как от удара.
— Значит, он все-таки приходил, — сказал он безнадежным тоном.
— Приходил, — согласился я.
— Но вы не... я... вы не убили его?
— Я — не ваш отец, — очень веско произнес я. — Карло получил немного наркоза, который предназначался Холсту.
Алессандро резко поднял голову, и глаза его зажглись яростью, направленной, для разнообразия, не только на меня.
— Я не велел ему приходить, — сердито заявил он. — Не велел.
— Потому что на Холсте вы могли победить через неделю на скачках?
— Да... нет... вы меня путаете.
— Но он не послушался вас, — подсказал я, — и выполнил распоряжение вашего отца?
— Я не велел ему приходить — Он не осмелился ослушаться вашего отца.
— Все слушаются моего отца, — машинально ответил Алессандро, а затем посмотрел на меня с изумлением. — Кроме вас, — сказал он.
— Фокус в том, — объяснил я, — что я выказываю неповиновение вашему отцу в тех случаях, когда возмездие становится ему невыгодным, и я делаю это как можно чаще и при малейшей возможности.
— Не понимаю.
— Я объясню вам по пути в Донкастер, — сказал я.
— Я не поеду с вами, — решительно заявил он. — Карло отвезет меня в моей машине.
— Боюсь, он на это не способен. Если вы хотите посмотреть скачки, вам придется либо сесть за руль самому, либо поехать со мной.
Он сердито на меня уставился, но не признался, что не умеет водить машину. Правда, с притягательной силой скачек совладать трудно, а именно на это я и рассчитывал.
— Хорошо, я поеду с вами.
* * *
Когда мы вернулись в конюшни после утренней проездки, я отправил Алессандро в контору поболтать с Маргарет, сам пошел переодеваться, а затем отвез его в «Форбэри Инн».
Он выскочил из «Дженсена» прежде, чем я успел остановить машину, и рывком распахнул заднюю дверцу «Мерседеса». По сгорбленной фигуре на заднем сиденье было ясно, что Карло проснулся, хотя соображал еще туго, потому что никак не отреагировал на поток итальянской брани, обрушившейся на его голову. Я похлопал Алессандро по плечу и, когда он на мгновение умолк, дал ему добрый совет:
— Вряд ли он способен вас понять. Я говорю по личному опыту. Так что не тратьте время зря, переодевайтесь скорее, и поедем на скачки.
Когда он ушел к себе в номер, Карло высказал мне по-итальянски несколько своих соображений, в результате чего мой лексикон сильно обогатился. Правда, я не все понял, но речь явно шла о моих ближайших родственниках.
Алессандро вышел из гостиницы и остановился в нерешительности. Темный костюм, который был на нем в день нашего знакомства, сейчас болтался, как на вешалке, из-за чего Алессандро казался еще более худым и выглядел совсем мальчиком, неспособным причинить кому-нибудь зла. «Только не расслабляться», — сказал я себе, вспомнив, что в боксе побеждает тот, кто не забывает о защите, и кивком головы пригласил его сесть в «Дженсен».
Когда Алессандро захлопнул за собой дверцу, я обратился к Карло сквозь опущенное стекло «Мерседеса».
— Вы в состоянии меня выслушать? — спросил я. — Вы меня слышите? — он с трудом поднял голову; по его глазам было ясно, что он все слышит и жалеет только о том, что не может заставить меня заткнуться. — Прекрасно, — сказал я. — Тогда запоминайте. Алессандро уезжает со мной на скачки. Прежде чем привезти его обратно, я позвоню в конюшни и проверю, все ли в порядке. Если вы попытаетесь сделать очередную гадость, Алессандро не вернется в гостиницу очень долго... и не думаю, что Энсо Ривера будет вами доволен. — Несмотря на свое плачевное состояние, он изобразил на лице нечто вроде ярости. — Вы меня поняли? — спросил я.
