Джед поклялся могилой матери, что сохранит мои пожитки в полном порядке (я едва не прослезился, потому что мать Джеда была жива и здорова), а Флора расхохоталась и чмокнула меня в щеку. С минимальным багажом я снова покатил в Лондон и утром уже обнимал мать на пороге ее дома.
В этом доме царила та же атмосфера клаустрофобии, что и на прошлой неделе. Горничная Лоис то и дело с ослиным упрямством пылесосила. Она и Вильфред, фельдшер при Айвэне, встречаясь друг с другом, надменно вскидывали головы. Кухарка Эдна досадовала, что остыл мой завтрак. Мать мирилась со всем этим, вместо того чтобы взять да рассчитать и выставить за порог докучливую гоп-компанию.
Прошло уже три недели, как у Айвэна случился сердечный приступ, но он все еще не мог собраться с силами и казался вялым и опустившимся. Время как будто приостановило свой бег после моего отъезда отсюда. Айвэн по-прежнему носил халат и домашние шлепанцы. Он приветствовал меня тусклой улыбкой и тут же с явным облегчением предложил мне самому распоряжаться всеми делами.
— Эта женщина хотела, чтобы ты позвонил ей, — сказал Айвэн, указывая на коробку с салфетками.
Повернув коробку к себе дном, я увидел номер телефона Маргарет Морден, записанный рядом со словом «ТОТЧАС».
Я «тотчас» ей и позвонил.
— Сэр Айвэн сказал, что вы должны приехать в Лондон, — сказала мне Маргарет.
— Я уже в Лондоне.
— Очень хорошо, — обрадовалась Маргарет. — Можете подскочить ко мне в офис?
— Как прошла вчерашняя встреча?
— Нормально. Мне необходимо согласие сэра Айвэна. Если он не может приехать сюда, может быть, вы заберете и отвезете ему на подпись документы?
— Отличная мысль, — с энтузиазмом сказал я, передавая Айвэну просьбу Маргарет, но Айвэн сделал рукой жест, означавший «нет-нет», и сказал в трубку, которую я поднес к нему:— Александр сам подпишет все, что надо. Советуйтесь с ним, как советовались бы со мной. Он прекрасно во всем разбирается... — Айвэн отмахнулся от телефонной трубки, и я поднес ее к своему уху.
— Но ваша дочь... — сказала Маргарет Морден.
— Вы говорите со мной, Александром, — сказал я. — Так что же Пэтси?
— Она и менеджер пивоваренного завода Десмонд Финч чуть не погубили вчерашние переговоры и самую встречу кредиторов. И с нею был ее муж. Он представляет угрозу всему нашему делу. Не хотела бы говорить такого, но если завод выживет, то лишь вопреки стараниям миссис Бенчмарк. Я не понимаю ее. Завод будет рано или поздно принадлежать ей, и она должна бы больше всех стремиться к тому, чтобы его спасти.
— Мне лично она желает смерти.
— Вы так не думаете, — запротестовала Маргарет Морден.
— Хорошо, согласен с вами, может, и не желает. Но она не хочет, чтобы я участвовал в спасении завода.
— Тут вы правы. Когда вы сумеете быть у меня?
— Часа через полтора.
— Отлично. Я успею подготовиться.
Более получаса я провел с Айвэном. Он сказал мне, чтобы я не беспокоил его мелочами (а к таковым относилось, выживет ли пивоваренный завод) и подумал о самом главном в его жизни, а именно: о лучшей из его скаковых лошадей и Золотом кубке.
— Песнь на смерть Беды, — сорвалось у меня с языка, и я поразился тому, что глаза моего отчима наполнились слезами.
— Заботься о своей матери, — сказал Айвэн. — Вы говорите об этом, словно умираете, но это совсем не так.
— Не уверен. — Он смахнул с глаз слезы. — Вероятно...
— Нет, вы нужны ей.
— Я составил приписку к своему завещанию. Никому не позволяй отговаривать меня...
— Никому — значит Пэтси?
— Пэтси, — кивнул Айвэн. — И Сэртису тоже. И Оливеру.
— Оливеру Грантчестеру? — спросил я. — Вашему адвокату?
— Он поет с голоса Пэтси. Мне стало не по себе.
— Вы сказали Оливеру Грантчестеру, что собираетесь сделать приписку, а он сказал об этом Пэтси?
— Да. — Голос Айвэна звучал немного виновато. Айвэн как будто признавал свое поражение. — Оливер говорит, что она — член семьи.
— Его можно не принимать в расчет.
— Он упрямится, настаивает на своем. Я просил его прийти завтра утром, и, пожалуйста, Александр...
— Я буду здесь, — пообещал я, — но...
— Она такая непримиримая, — перебил меня Айвэн, — и такая... такая любящая, заботливая. Но она идет своим путем.
— На вашем месте я взял бы листок бумаги и сейчас просто написал бы собственноручно текст приписки, а потом Вильфред и Лоис могли бы засвидетельствовать подпись, если, конечно, приписка к завещанию не касается их (Айвэн отрицательно покачал головой), и тогда приписка была бы легальна и завтра вам не пришлось бы вступать ни в какие споры. Айвэн был не из тех, кому простые решения кажутся убедительными. Он полагался на бухгалтеров и адвокатов и придавал большое значение формальностям. Он сразу же попытался дискредитировать мое предложение как несерьезное. Я же стал убеждать Айвэна в своей правоте. Минут пять прошло в молчании, прежде чем Айвэн признал преимущества мирного пути.
— Важно только, — сказал я, — чтобы вы ничего не оставили мне. В противном случае приписка будет объявлена недействительной, потому что Пэтси скажет, что это я оказал на вас влияние.
— Но...
— Так надо, — сказал я.
Айвэн горестно покачал головой.
— Я не хочу, чтобы вы умирали, — сказал я. — Живите и ничего не завещайте мне. Дайте мне слово, что так и сделаете.
Он слабо улыбнулся:
— Ты такой же властный, как и Пэтси.
Я достал бумагу и ручку из письменного стола Айвэна и, отойдя к противоположной стене, наблюдал, как он исписал неполных полстраницы.
Затем я нашел и привел в кабинет Айвэна Лоис и Вильфреда, и Айвэн сам обратился к ним с просьбой засвидетельствовать подпись и дату составленного им документа.
Подписав бумагу, Айвэн прикрыл текст рукой, чтобы свидетели не могли ничего прочесть, ставя свои подписи и — по просьбе Айвэна — указывая свои домашние адреса.
Айвэн учтиво поблагодарил их, не придавая их услуге особого значения. Хорошо, если Лоис через пять минут не доложит обо всем Пэтси, подумал я.
Когда Вильфред и Лоис ушли, я дал Айвэну конверт, чтобы вложить в него подписанный документ. Для предосторожности, уже закрыв клапан конверта, Айвэн дважды надписал на конверте свое имя и дату таким образом, что обе надписи пересекли место соединения клапана с конвертом.
Запечатанный конверт он протянул мне.
— Под твою ответственность, — сказал он.
— Айвэн...
— Что еще?
— Вы обещали, что я останусь непричастен к этому.
