Книга Принц Вианы, страница 39. Автор книги Дмитрий Старицкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Принц Вианы»

Cтраница 39

И опять парадокс. На трон «потрясателя вселенной»* в Дели вгромоздилась своим широким седалищем английская королева Виктория в шестидесятые годы девятнадцатого века. Так образовалась Британская империя на руинах Могольской, то есть — монгольской империи. А тычут этим монгольским наследством мелкобританцы почему-то нас.

А вот турки, завоевав Константинополь, с дикой силой стали восстанавливать геополитические границы Восточной Римской империи времен Юстиниана. И плевать геополитике на религию, которая всего лишь побочный эксцесс исторического развития. И тоже долго держались унаследованного от империи универсума. Огромное количество можно насчитать ренегатов из Европы в Османской державе, а вот обратного течения что-то не наблюдалось. «Мехметова прелесть» — объясняли это явление католические теологи. (Кстати, православных ренегатов было на порядки меньше, чем католических, — на смерть люди шли, а веры не меняли.) А как только в Стамбуле религия возобладала над геополитикой — все, конец универсума. Налицо долгая агония «больного человека Европы».

Проснулся…

И никак не мог понять, глядя на красивые дубравы, проплывающие мимо нас по берегу, что же меня так сильно беспокоит. К чему мне приснился мой старый профессор — знаток всех гражданских войн?

И дошло наконец до бестолковки, что в моем — моем уже, куда мне деваться, — королевстве Наварра вовсю идет холодная гражданская война между сторонниками французского и арагонского королей. И среди местных «бояр» совсем перевелись просто патриоты своего государства, на сторону смотреть им выгоднее в перспективе. Драка идет только за то, кому продаться. И как там «маменька» в Помплоне с ними пока справляется — уму непостижимо.

Эта грядущая гражданская война — тоже мое наследство от принца Вианы. Вместе с молодостью. «Нет в жизни щастя» без «последнего довода королей».

Тут и на обед позвали; наверное, чтобы я от своих думок совсем не расстроился. Дурак думкой богатеет, как любят выражаться малороссийские жлобы. А я таки думкой как раз беднею. И от этого сильно расстраиваюсь.

Откушав, наводили с дю Валлоном последний лоск на песню «про Луи», после чего просто долго беседовал с ним на всякие разные темы, распивая на двоих мелкими глотками небольшой — литра на два — бурдюк белого анжуйского. Все-таки мессир Франсуа — интеллектуальный и очень образованный собеседник, в отличие от моего простоватого воинского окружения, по большей части вообще неграмотного. Есть чем мне с ним мозги нагрузить. Образование мессира Франсуа хоть и структурно отличается от моего, но его уровень, да и академическое звание было практически одинаковым с моим. В Сорбонне он — кандидат на докторскую степень. Осталось только экзамен сдать, чего он делать совсем не собирается, оставаясь пожизненным вагантом*.

А главное — человек он умный, ибо, как давным-давно заметил Гераклит, просто «многознание уму не научает». Как говорят, лучше с умным потерять, чем с дураком найти. К тому же мой собеседник много путешествовал и имеет широчайший кругозор о бытовых реалиях нужных мне стран. Причем путешествовал пешком, а это вам не из окна скоростного поезда жизнь наблюдать.

И, несмотря на почтенный возраст, имеет очень острый глаз и хорошую память.

Чем ближе к Нанту, тем мне все сильнее не хотелось этого человека от себя отпускать. Все же какая-никакая отдушина интеллектуальная для меня, привыкшего мозги постоянно точить об коллег. И вообще Стругацкие советовали средневековую интеллигенцию беречь и сохранять. А какая тут вообще у интеллигента социальная ниша? Разве что церковь. Ренессанс пока еще делает свои первые робкие шаги. Эмигрировавшие в Италию восемнадцать лет назад, после взятия Константинополя, греки вывалили на итальянцев такие знания, такие библиотеки привезли, что потомки римлян пока еще пребывают в ступоре от собственной ущербности. Когда еще раскачаются…

— Почему вы оставили службу у дюка Орлеанского, только честно?

— Честно? — Дю Валлон смешно прижмурился, гадая, нужна ли ему эта честность, но потом решился: — Дюк с дочкой заставляли меня каждый день стихи сочинять. Сами они могли этим заниматься бесконечно, как…

Он замялся с определением, не желая, видно, опускаться до площадной брани. Неизвестно, как один принц воспримет, когда в его присутствии матерят другого принца. Да еще родственника.

— Графоманы? — подсказал я.

— Точно подметили, ваше высочество. Я вообще временами поражаюсь точности ваших формулировок.

Еще бы не поражаться: у меня за плечами пятьсот лет опыта всех мировых гениев. В подкорку записано. Со школы вдолблено.

Но сам только пожал плечами: типа, так само вышло, я не виноват.

— Они играются в поэзию, а я ей живу, — закончил свою исповедь мессир Франсуа.

— Если пойдете ко мне на службу, я не буду заставлять вас писать стихи, но обещаю, что в течение года издам все ваши вирши отдельной книгой, — пообещал я. — Только вот думаю, что вам необходимо взять псевдоним. Не пришло еще время публичной поэзии нобилитета*. Она пока еще кулуарная. Камерная, можно сказать…

— И каким вы видите этот псевдоним, — осторожно спросил меня мессир Франциск дю Валлон де Монкорбье де Лож, забыв добавить «ваше высочество».

— Как вам такой будет на слух: Франсуа Вийон?

— Звучит приятно для уха, ваше высочество. И плохих ассоциаций не имеет.

— Значит, согласны?

— А должность эта конечно же шута? — совершенно серьезно, даже несколько мрачно, спросил мессир Франсуа.

— Конечно, шута. Шута при дворе принца Вианского, Беарнского и Андоррского. Моем дворе. Неприкосновенность, по традиции, как у герольда. И возможность безнаказанно издеваться над моими придворными. Стихи по должности писать не обязательно.

Дю Валлон задвигал бровями и, напрягая мозги, все выискивал, где в моем предложении подвох, но пока не находил. Потому что не было никакого подвоха. Я просто хотел, чтобы этот человек был со мной рядом. Мало тут таких людей. По пальцам пересчитать можно. А если судить о том, насколько они не скучны…

— Стол, кров, одежда — от меня. На остальной прокорм дам деревеньку.

Все-таки что-то еще его сдерживало принять мое предложение. А я, припомнив, как обращался к французскому королю шут Шико, в миру — шевалье Жан-Антуан д'Анжлер из Гаскони, лет этак сто вперед, добавил:

— После того как вместе окрестим первого младенца, разрешу вам называть меня при всех «кум» или «куманек». Идет?

— А над самим вашим высочеством шутить можно будет? — осторожно коснулся дю Валлон щекотливой темы.

— Можно, — милостиво разрешил я, — только осторожно.

И мы оба заразительно рассмеялись.

— Тогда согласен, — промолвил мессир Франсуа, оговариваясь: — Только, чур, чтобы в деревеньке делали козий сыр и красное вино.

— С этим сами разберетесь. Ваша деревенька — ваши хлопоты. Однако, надеюсь, вы в курсе всех, а не только публичных обязанностей шута?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация