— Что это?
— Это то, за что я попал в долговую кабалу к португальскому ордену Сантьяго.
— Им не понравилась полировка?
— Нет, ваше высочество, им не понравилось то, что внутри.
— А что там внутри?
— Морской хронометр.
Дорогая редакция, я худею, дайте два. Это то, что мне нужно для моих далеко идущих планов.
— Хронометр? И чем отличается от часов? — на всякий случай спросил я мастера, а то вдруг мы понимаем под одним термином совсем разные вещи.
— А вот этим, ваше высочество. — Мастер открыл крышку коробки и…
И моя тушка стала охудевать в два раза быстрее.
Внутри находились большие корабельные часы в позолоченном корпусе. Почти такие же, как и в мое время. Качающийся корпус на карданной сцепке, гасящей излишние волновые колебания. Циферблат, разделенный на двадцать четыре часа. Стрелка была всего одна, надежно и неподвижно закрепленная, как здесь и принято. Вращается сам циферблат, разделенный с точностью до минуты. Ну и где тут хронометр, который от нормальных часов долгое время отличался только повышенной точностью хода и наличием СЕКУНДНОЙ стрелки?
— А куда вы убрали маятник? — включил я дурака.
— Тут нет никакого маятника, ваше высочество, совсем.
— Интересно, интересно…
— В качестве внешней силы спускового механизма, которая приводит в движение шестеренки самого часового механизма, здесь стоит кольцевая пружина, совмещенная со свободно двигающимся якорем. Именно постоянное волнение на водах заставляет этот якорь совершать по кругу возвратно-поступательные движения и постоянно немного подзаводить пружину. Немного, но достаточно для того, чтобы пружине хватало упругости равномерно спускать храповик. И конечно же главный секрет — в особом способе нарезания зубьев шестерен. Так сказать, тайна изобретателя. Уже через час нахождения на корабле они начинают точно ходить. И не имеют большой погрешности, которая бы сказалась на навигационных исчислениях. Я специально баркас купил для испытаний.
— И почему заказчик от них отказался? Я пока вижу недостаток только в двадцатичетырехчасовом циферблате. Если поставить сюда еще и минутную стрелку, то она будет один оборот проходить не за одну, а за две минуты, что совсем неудобно для наблюдения. Двенадцатичасовой циферблат был бы предпочтительнее. Потому как тогда и секундную стрелку можно было бы на нем нормально устроить. Не так ли, мэтр?
По виду мэтра можно было понять, что двадцатичетырехчасовой циферблат был его любимым детищем. А я как слон наступаю на его любимые мозоли.
— Мои часы с двадцатью четырьмя делениями циферблата имели успех, ваше высочество.
— Но они, наверное, не нужны были для морской навигации?
— Вы правы, ваше высочество, это были большие часы с заводной пружиной. Даже с курантами, отбивающими каждый час кратное число ударов в гонг.
— Так чем же был недоволен представитель ордена Сантьяго?
— Он хотел, чтобы этот хронометр всегда точно показывал световой день, разделенный на двенадцать часов, ваше высочество, на всех широтах. Я не смог его убедить, что в точной механике это невозможно. Слишком много переменных. Световой день на разных широтах разный. А он подал в суд, потребовав, чтобы я вернул денежный залог в двойном размере. Это он так в договоре аванс на материалы назвал. Суд встал на его сторону, огласив: я должен был сделать требуемое заказчиком или заранее отказаться. Правда, мне, как городскому цеховому мастеру с хорошей репутацией, сделали поблажку в виде рассрочки долга, приняв к сведению, что эти деньги я не растранжирил, а сделал на них реально работающий прибор, хоть и не тот, который хотел заказчик. Прибор теперь моя собственность, но отныне должен я даже не самому башелье, который заказывал мне морские часы, а непосредственно ордену Сантьяго. Потому как действовал тот от имени ордена.
— Что еще заказывал этот орден у вашего цеха?
— Большое количество деревянных астролябий и новомодные буссоли. Просто компас их не устраивал.
— Их выкупили?
— Все выкупили, ваше высочество.
Ага…
И закадровый голос Копеляна прозвучал в моей голове: «Информация к размышлению…» Новый португальский король уже реанимировал программу покойного принца Энрике Мореплавателя по заморским завоеваниям. На ходу подметки рвут эти галлы из Порту. Впрочем, до успехов Васьки Дагамова — еще почти десять лет. Я должен первым успеть на юг Африки. Черт с ними, с алмазами «Берега скелетов», но коренное месторождение Витватерсранд, с рудников которого добыта половина всего извлеченного из земли золота, я просто не имею права упустить.
— А почему эти часы у вас никто не купил?
— После того как от моей работы отказались божьи башелье, у меня никто не покупает больше часов. И не заказывают. Считают, что я их делаю неугодными Богу. Даже епископ на проповеди объяснял, что это глупое заблуждение. Но моряки суеверны.
— А буссоль или астролябию сделать сможешь?
— Могу, ваше высочество, но по цеховым правилам не имею на это права. Это делают другие мастера. Но сейчас они все заняты наперед португальскими заказами.
— А что еще покупают в городе португальцы?
— Бусы.
— Бусы?
— Да, ваше высочество. Самые дешевые стеклянные бусы, которые самая бедная наша горожанка постесняется носить. Даже вилланы для своих жен покупают бусы подороже и поизящней.
— И много бус покупают португальцы?
— Много. Бочками. Мастера цеха стеклодувов жалуются, что на таких примитивных заказах можно и квалификацию потерять. Да только выгодно им это.
— А кроме португальцев кто-либо покупает бусы в таком количестве?
— Кроме них — никто.
А вот это уже существенная информация к размышлению. Если заказы на буссоли и астролябии еще вписываются в политику расширенного, но начального поиска новых земель, то бусы… бусы из самого простого стекла в товарном количестве свидетельствуют уже о развитой торговле с аборигенами. Свидетельствуют о том, что португальские мореплаватели вышли на широту, по крайней мере, Гвинеи и стакнулись с местными вождями чернокожих.
— И среди такого активного спроса у тебя нет заказов? Мог бы, к примеру, делать колесцовые замки для пистолей и аркебуз.
— Мог бы, но это прерогатива цеха оружейников, ваше высочество. Я много чего умею, но в Нанте на продажу имею право делать только часы. Таковы правила.
— Таким образом, — подытожил я беседу, — у тебя здесь нет никаких перспектив?
— Бог не выдаст, — убежденно сказал мастер.
Вот черт, уже второй человек, встретившийся мне за день, вместо того чтобы подорваться и что-то делать, просто уповает на Бога. И это не тупые забитые крепостные землепашцы, а вполне интеллектуально развитые люди. Грамотные, что характерно.
