Глава I. Благотворительницы
На перемене ко мне подплыла Верочка, первая красавица:
— Слушай, Монахова, это правда, что у Мотьки шикарный
парень завелся, с джипом «Чероки»?
— Правда, а что?
— А где она его взяла?
— Где взяла, там больше нет!
— А чего ты злишься? — напевно проговорила
Верочка. — Завидки берут?
— Что? — задохнулась я от возмущения, но тут
прозвенел звонок.
— Чего она от тебя хотела? — шепотом спросила
Мотька уже на уроке, пока Марфа Кузьминична, наша литераторша, объясняла новый
материал.
— Хотела узнать, где берут таких, как Олег!
— А откуда ей про Олега известно? — удивилась
Матильда.
— Не знаю, наверное, разведка донесла! Помнишь, когда
мы с Митей и Костей познакомились, она тоже была в курсе!
— Делать ей нечего, чужих парней считать, как будто
своих мало! — проворчала Мотька.
— Монахова! Корбут! Вы еще друг другу не
надоели? — осведомилась Марфа, глядя на нас поверх сползших на нос
очков. — Помолчите немножко и послушайте!
Пришлось замолчать.
— Воскобойников, ты чего хохочешь? Разве я что-то
смешное сказала? — спросила Марфа.
— Марфа Кузьминична, вы вот про Монахову и Корбут
сказали, так я одну прикольную историю вспомнил!
— Какую историю?
— Прикольную! Можно я расскажу?
— Расскажи, иначе ведь тебя разорвет! —
усмехнулась Марфа.
— Понимаете, две тетки в тюряге сидели, в одной камере,
а когда через много лет их выпустили, они остановились у ворот тюрьмы и
продолжали трепаться, как будто ничего не изменилось!
Витька Воскобойников трясся от смеха, но поддержала его
только Лялька Дубова, известная дура, по прозвищу Ляля Фу.
— И что здесь такого уж смешного? — пожала плечами
Марфа. — Если ты хотел затянуть время, то тебе это не удалось, а посему
ступай к доске. И расскажи-ка ты мне лучше про Радищева! Можешь рассказать
что-нибудь прикольное, я разрешаю!
Вот тут класс лег.
— Ну, он…
— Кто он?
— Радищев…
— А как его звали?
Витька растерянно топтался у доски.
— Александр Николаич! — явственно произнес Марат
Исаков.
— Ах да, Александром Николаичем его звали! —
обрадовался Воскобойников. — И он это… написал оду «Вольница»…
— Не «Вольница», а «Вольность»! — поправила Марфа.
— Ну да, «Вольность», а еще он написал «Путешествие из
Петербурга в Москву», а когда власти на него взъелись, он на себя руки
наложил! — с облегчением проговорил Витька.
— Действительно, прикольная история! — подал голос
Вадим Балабушка.
— И все? — спросила Марфа.
— Чего ж еще?
— Ладно, садись!
— А что вы мне поставите? — полюбопытствовал
Витька.
— Ничего не поставлю!
— Марфа Кузьминична, поставьте лучше тройку! —
взмолился Витька.
— Зачем? Что это еще за новости?
— Так если хотя бы тройка будет стоять, вы меня не
скоро вызовете!
Марфа рассмеялась, но тут дверь открылась, и на пороге
появилась зареванная и растрепанная Маша Петушкова.
— Марфа Кузьминична, извините, можно войти?
— Маша, что за вид? Ты почему так опоздала?
— Нас ограбили, Марфа Кузьминична!
— Как? — ахнула Марфа.
— Меня дома не было, а бабушка…
Маша жила вдвоем с бабушкой, ее родители два года назад
погибли в автокатастрофе.
— Бабушка их впустила… а они… все унесли!
— Садись, Маша, на перемене расскажешь! Итак, кто у нас
следующий? Федорчук, иди отвечать!
Пока Макс Федорчук рассказывал про Радищева, мы с Мотькой
решили на перемене как следует расспросить Машу, что там у них стряслось.
Кажется, нам и так было не миновать этой истории: сидевшая с Машей Люда
Кошелева шептала ей что-то на ухо, украдкой поглядывая на нас. И в самом деле,
едва прозвенел звонок, Маша решительно направилась к нам. Но ее тут же окружил
весь класс. Она беспомощно развела руками, глядя на Людку. Тогда Людка
выбралась из толпы и подошла к нам.
— Девочки, надо Маньке помочь!
— Мы и сами сообразили! — проворчала
Мотька. — Знаешь, Людка, давай после уроков подваливай ко мне. Я же теперь
одна живу! Тут надо все выяснить в спокойной обстановке.
— Правильно! История уж больно странная, но пусть она
сама вам все расскажет.
После уроков мы вчетвером направились к Мотьке.
— Сейчас сперва грибного супу поедим! — сказала
Матильда. — А уж потом за дело возьмемся, идет?
— Идет!
— Суп вкусный, сама грибы собирала, вот Аська не даст
соврать, сама сушила и сама суп варила! — хвасталась Матильда.
Наевшись действительно вкусного Мотькиного супу, мы заварили
чай, насыпали в миску черных сухариков с солью — по нашему мнению, чай с этими
сухариками помогает думать — и вооружились блокнотами.
— Ну, Маня, давай рассказывай!
— Понимаете, девчонки, меня дома не было, возвращаюсь,
а бабушка, такая довольная, мне и говорит: «Представляешь, приходили из
префектуры, такие внимательные женщины, так подробно расспрашивали и пообещали
гуманитарную помощь и еще с три короба…» Ну, думаю, хорошо, а утром полезла за
деньгами, чтобы после школы в аптеку забежать, смотрю, а денежки — тю-тю. Мне сразу
в голову стукнуло — это они, благотворительницы вчерашние! Ну, сунулась
туда-сюда, в шкаф, в буфет… Все, что было ценного в доме, — мамину шубу
каракулевую, деньги, сережки, цепочки, все, что от мамы осталось, даже
сахарницу серебряную, еще прабабушкину, все стащили! — всхлипнула Маша.
— А в милицию ты заявила? — спросила я.
— Заявила, а что толку… Они ничего не обещают…
Девчонки, одна надежда на вас! А то бабушка совсем плохая стала, она себя во
всем винит, не знаю, что с ней теперь делать. Да и как до следующей пенсии
дожить…
В этот момент раздался звонок. Мотька бросилась открывать.
На пороге стояли Макс Гольдберг и Вадик Балабушка.
— О! Так мы и знали, что застанем тут всех! —
улыбнулся Макс. — Мы вот по какому делу: это Вадькина идея… Словом, Маня,
мы тут денег собрали…
— Нет! — воскликнула Маша со слезами в голосе.
