Заметив наши взгляды и перешептывания, женщина
забеспокоилась. Она с трудом поднялась и пересела на другое место, спиной к
нам.
— Ага! Видишь, она чего-то боится, — прошептала
Мотька.
— Да ты рехнулась! Будешь теперь на всех толстых теток
кидаться? Машкина бабушка говорила, что у той толстухи был больной вид, а эта
здоровенная бабища, только ноги больные.
— Тогда почему она пересела?
— Испугалась!
— А я что говорю!
— Да она просто испугалась, что мы малолетние
преступницы, может, хотим ее ограбить, вот и присматриваемся к ней.
— Ты правда так думаешь? — спросила Мотька.
— Конечно.
— Да, у меня уже извилина за извилину заходит от всех
этих дел. Бог с ней, с этой теткой, пусть себе спокойно едет.
Но испуганная женщина время от времени робко оглядывалась.
— Ой, до чего здорово за городом! — воскликнула
Мотька, едва мы вышли из электрички. — И воздух какой, чуешь, как пахнет?
Чем это?
— Прелью, грибами, заморозками…
— Заморозками? — засмеялась Мотька. — Скажешь
тоже! Слушай, Аська, а где букеты будем ломать?
— Да погоди ты с букетами, это уже в последний момент
надо делать.
И вот наконец и наш поселок. Сколько волнений было пережито
здесь этим летом… Немножко защемило сердце от воспоминаний о Коте, но так,
слегка… А вот и страшный дом за глухой оградой, сейчас он пуст, охрана снята… И
все благодаря мне!
[2]
В нашем доме было гулко и холодно. Для начала мы решили
перекусить на террасе, благо солнышко сегодня припекало. За чаем мы вспоминали
минувшее лето, знакомство с Олегом, Валеркины подвиги, шутили, смеялись… Потом
взялись за дело — стали собирать вещи, перечисленные в списке тети Липы. Среди
прочего она написала: «Из комнаты И.В. (И.В. — это Игорь Васильевич, мой
дед, знаменитый оперный певец) взять коробочку с лекарствами. Верхний ящик
стола». Я направилась туда. Открыв дверь дедушкиной комнаты, я обомлела. Стены
ее, всегда густо увешанные фотографиями, были совершенно пусты!
— Матильда! — завопила я. — Иди сюда!
— Ты чего орешь? — примчалась на зов
Мотька. — Ни фига себе! Что это?
— Мотька! Тут были воры!
— Да ты толком посмотри, что украдено-то!
— Все фотографии и, главное, дедушкин карандашный
портрет известного французского художника, фамилию я забыла!
— А что еще?
— Не знаю!
— Так погляди!
Я стала осматривать дедушкину комнату. Исчезли также
необыкновенно красивая японская афиша дедушкиного концерта, висевшая на двери,
и маленькая скульптурка, изображавшая деда в роли Мефистофеля.
— Похоже, тут какие-то фанаты действовали! —
проговорила Мотька. — Ты погляди в других комнатах! Больше ничего не
тронули?
Я бросилась наверх. Из спальни моих родителей не взяли
ничего. Из моей комнаты исчез портрет деда в роли Гремина. А больше нигде
ничего не пропало.
— Ну, что? — нетерпеливо спросила Мотька.
— Еще из моей комнаты портрет пропал. А больше ничего.
— Ясное дело, фанатки! Во ненормальные!
— Фанатки обычно своих кумиров не грабят. Вот тетя Липа
тоже когда-то была дедушкиной фанаткой.
— Она «сырихой» была! — поправила меня Матильда.
— Какая разница! Это раньше их так называли.
— Как видишь, разница есть, — глубокомысленно
заметила Матильда. — «Сырихи» не грабили своих кумиров, а фанатки —
запросто!
— И что теперь делать? Тете Липе говорить? Наверное,
надо заявить в милицию.
— Да ты что! Милиция и слушать про какие-то фотки не
станет.
— А два портрета? Это же художественные ценности! И
скульптура тоже! — напомнила я.
— Это для вас художественные ценности, а для милиции…
Если бы, конечно, Николай Николаевич до сих пор в милиции работал, тогда,
может, он и стал бы искать, но он теперь в консерватории учится…
— Мотька, идея! Надо все-таки ему позвонить! Может, он
что-нибудь придумает!
— А что, неплохая мысль!
— Тете Липе пока не скажем!
— Нет, обязательно нужно сказать, и тогда, может быть,
мы и без милиции, и без Николая Николаевича обойдемся!
— То есть как?
— Понимаешь, тетя Липа ведь раньше была фанаткой твоего
деда, значит, может знать кого-нибудь из нынешних фанаток.
— С чего ты взяла?
— Мне думается, что многие как были его фанатками, так
и остались, следовательно, тетя Липа может быть кое с кем знакома. Конечно,
старые фанатки на такое не пойдут, а новые… Словом, там можно будет что-то
разведать.
— По-моему, на такое способны только девчонки, а
девчонок я среди дедушкиных поклонниц что-то не видела.
— Почему это? А я? — возмутилась Матильда.
— Ты — другое дело! Ты деда с детского сада знаешь, и
вообще у вас с ним любовь!
— Так что ты предлагаешь?
— Не знаю… Хотя постой… В субботу у деда день рождения.
— И что?
— А то, что некоторые поклонницы обязательно приносят в
этот день цветы, даже если деда нет в Москве.
— Ага, понимаю, ты хочешь поговорить с ними?
— Вот именно! Надо им сказать, что у их кумира с дачи
все портреты сперли. Честные фанатки этого не переживут. И наверняка сообразят,
кто мог это сделать.
— А как же все-таки быть с тетей Липой?
— Ну, скажем мы тете Липе, а она, конечно, скажет маме,
а мама поднимет шум, может сгоряча деду позвонить, дед расстроится… Слава богу,
в субботу мы не учимся и…
— Держи карман шире! Мы сегодня не учимся, Лиса Алиса
обязательно заставит в субботу учиться!
— Прогуляем! — решительно заявила я.
— Фанаток отлавливать будем? — засмеялась Мотька.
— Вот именно!
— Ты кого-нибудь из них знаешь?
— Некоторых знаю.
— А я все-таки предлагаю тете Липе сказать и попросить
ее не говорить твоей маме. Она-то уж точно сообразит, к кому из этих фанаток
обратиться.
— Может, ты и права, Матильда. У тебя бывают гениальные
мысли. Тетя Липа как главный консультант в расследовании! Здорово!
— Погоди, давай для начала осмотрим все замки, надо же
понять, как они сюда проникли.
