— Мне это не нравится, — проговорил Костя.
— Почему? — спросила я.
— Потому что в этих палатках такая публика трется! Ужас
просто!
— Да разная там публика бывает, — заметил
Митя. — И студенты, и врачи, и педагоги!
— Ты эту Райку видал? Типичный педагог! И окружение
сугубо педагогическое! — раздраженно откликнулся Костя.
Он, видимо, очень волновался за Мотьку. Прошло еще минут
двадцать, и Мотька вышла из палатки. Что-то еще сказала, стоя на пороге,
помахала ручкой и не спеша пошла в нашу сторону. Поравнявшись с нами, она
сделала вид, что не знает нас, и направилась к метро. Мы за ней. Я то и дело
проверяла, нет ли за Мотькой хвоста. Но нет, все было спокойно.
Уже в вагоне метро мы наконец подошли к ней.
— Ну, что? — спросил Костя.
— Порядок! Мы теперь с ней подружки! Она мне будет
покровительствовать!
— Покровительствовать? В чем? — воскликнул Митя.
— В продаже краденого!
— Что? — хором закричали мы.
— А вы думали, в чем?
— А что это ты собираешься продавать, какое
краденое? — поинтересовалась я.
— А вот!
Мотька вытащила из кармана тонкую золотую цепочку.
— Что это? Откуда? — испугалась я.
— Это мамина. Тут замочек сломан, и она ее не носит.
— Так ты собираешься ее продавать?
— Точнее — я собираюсь ею торговать! А продать не
продам, конечно!
— Но как?.. — не могла я взять в толк.
— Очень просто! Я начала с того, что предложила ее
Раисе задешево…
— А если бы она согласилась? — спросил Костя.
— Если бы да кабы, во рту выросли б бобы…
— Матильда, не груби! — одернул ее Костя. — И
будь добра, расскажи все по порядку, слово в слово.
— Ладно, домой сейчас придем, тогда расскажу, а то тут
шумно очень, орать приходится.
Дома Матильда поставила на плиту здоровенную кастрюлю щей.
— Вот пока щи согреются, я вам все расскажу. А ругать
вы меня будете уже после щей. Договорились? — лукаво спросила она.
— Ладно, рассказывай! — прикрикнул на нее
Костя. — Не томи!
— Ну вот, подхожу я к палатке, кругом никого, я сразу к
этой Раисе, мол, так и так, есть золотая цепочка, нужно ее сбыть. Она говорит:
«Покажь». И приглашает зайти. Захожу. Она берет цепочку, пристально
разглядывает, потом спрашивает, откуда она. Я говорю: «Моя, от мамы осталась»,
и между прочим вкручиваю ей, что я сирота казанская, живу вообще одна…
— Ты спятила, да? — взвился Костя. — Может,
ты ей и адрес дала?
— Пока нет, — невозмутимо отозвалась
Мотька. — Но она, Раиса эта, ко мне прониклась… Посочувствовала. Она вроде
бы тоже сирота, живет с теткой. Сказала, что узнает насчет цепочки, и еще
сказала, если хочу, могу завтра с утра вместе с ней пойти на толкучку!
— Зачем? — вырвалось у меня.
— Как зачем? Ясное дело, торговать!
— Чем? — быстро спросил Костя.
— Я буду свою цепочку толкать… и кое-что еще…
— Матильда, ты чего-то недоговариваешь, —
определил Митя.
— Понимаете, чтобы втереться к ней в доверие, я
намекнула, что у меня еще кое-что есть… не мое.
— Краденое! — ахнула я.
— Конечно! А как же иначе она поймет, что я своя и мне
можно доверять?
— Но что же ты хочешь там толкать? Мамины цацки? —
поинтересовался Костя.
— Нет! У меня у самой есть сережки с бирюзой, бабушка
подарила, когда я в школу пошла.
— И ты их продашь? — испугалась я.
— Что я, псих, что ли? Я же сказала, торговать — еще не
значит продать!
— Иными словами, ты притворилась воровкой? —
заключил Костя.
— Так получилось!
— А вдруг тебя заметут? — предположил Костя.
— С какой это радости? — возмутилась Матильда.
— Ну, мало ли…
— Не беда, вы меня отмажете! В крайнем случае
обратитесь в милицию, у меня перед ней заслуг немало! — гордо проговорила
Мотька. — На то вы и друзья!
— Шарапов наших дней! — сквозь зубы проговорил
Костя.
— У тебя есть другие предложения? — осведомилась
Мотька.
— Пока нет, к сожалению.
— Вот то-то же!
Похоже, Матильда страшно собой гордилась. Когда Митя с
Костей ушли, я спросила:
— Моть, у тебя есть какие-то конкретные планы?
— Конкретных нет, просто я печенкой чую, что эта Райка
связана с теми бабами.
— Почему? Из-за сахарницы?
— Нет, просто… Понимаешь, она несчастная очень, эта
Райка, и одинокая, если я к ней поближе подберусь, она может расколоться…
— Вотрешься к ней в доверие, а потом сдашь милиции?
— Это меня и мучает, я только ребятам говорить не
хотела… но… Я посмотрю, как там и что… Может, и без нее обойдемся. Словом,
завтра меня в школе не будет! Скажешь, что я… подвернула ногу.
— А если тебя кто-нибудь заметит?
— Буду хромать, большое дело! Должна же я к врачу
сходить, рентген ноги сделать, правда?
— Правда, — засмеялась я. — Только, Мотька,
уоки-токи не забудь!
— Да нет, нельзя идти на такое дело с уоки-токи!
— Почему?
— А вдруг кто заметит? Что я им скажу? Это уже почти
удостоверение муровца. Такая девчонка с уоки-токи, сама подумай!
— Вообще-то да… Но вдруг с тобой что-нибудь случится?
Как мы узнаем?
— Да что со мной может случиться? Ерунда все
это! — храбрилась Матильда. — Я же завтра только попробую…
— Но первый блин может быть комом!
— Ни фига! Никаких блинов, никаких комов! Актриса я или
нет, в конце-то концов?! Вот, кстати, завтра я сама и выясню этот вопрос!
Вечером мне позвонил Костя.
— Ась, скажи, ты можешь дать мне тот рыжий парик,
помнишь, я надевал его один раз?..
— Конечно, могу, только зачем?
— Понимаешь, я боюсь Мотьку одну пускать…
— Это правильно, тем более что она не хочет брать с
собой даже уоки-токи!
— Вот видишь!
— Костя, пойми, мне не жалко, только этот парик… он
такой приметный, сразу в глаза бросается… Лучше что-нибудь другое придумать!
— А что?
