Мы с Матильдой в этот разговор не вмешивались. Ничего нового
мы из него не узнали.
После уроков мы отправились с Машкой к ней домой.
— Бабушка, вот тут мои подруги пришли, хотят с тобой
поговорить! — сказала Маша, едва войдя в квартиру.
— Подружек привела, вот и отлично! Доставай, Манечка,
банку варенья, будем чай пить! — обрадовалась старушка.
— Да мы вообще-то не за этим пришли… — начала я,
но Мотька толкнула меня в бок.
— За чаем разговор естественнее пойдет! — шепнула
она мне.
Бабушка усадила нас за стол и принялась хлопотать.
— Вы уж слыхали о нашем несчастье? — спросила она,
расставляя на столе розетки.
— Да, — подтвердила Мотька.
— Татьяна Федоровна, а что они вам сказали? Почему вы
пустили их в квартиру? — спросила я.
— Ой, деточки, я сперва их через дверь спросила, кто
такие и зачем пожаловали, а они говорят: «Мы из префектуры, насчет гуманитарной
помощи обследование проводим!» Ну я подумала, что нам с Манечкой такая помощь
очень даже не помешает! Гляжу в глазок, женщины стоят, такие приличные с виду,
немолодые, солидные… Ну я и открыла!
— А дальше что? — взволнованно спросила Матильда.
— Что ж дальше-то! Впустила я их, за стол вот усадила.
Они стали меня расспрашивать, что да как, какую пенсию я получаю, какое пособие
Манечке после смерти родителей положено…
— И у этих тварей рука поднялась… — вскипела Мотька.
— Да уж, — согласилась я.
— Кто бы мог подумать! — вздохнула Татьяна
Федоровна. — Ладно бы девчонки какие-нибудь, охламонки, нет, солидные дамы
такие…
— А вы их описать можете? — спросила я.
— Да уж описывала милиции, все, что могла, припомнила!
— Бабуля, Ася с Мотей уже сколько преступников поймали!
Они понимают в этом деле, расскажи им, хуже-то не будет! — взмолилась
Маша, почему-то свято уверовавшая в наши детективные таланты.
— Ладно, попробую, — согласилась бабушка, — в
конце концов, хуже и впрямь не будет.
— Значит, их было четверо? — начала я.
— Точно, четверо. Две толстухи, одна маленькая,
вертлявая, а одна незаметная такая, в красной беретке. Про нее ничего не могу
сказать, кроме беретки, ничего не запомнила.
— Татьяна Федоровна, может, вы заметили, какого цвета у
них волосы, как они были одеты? Давайте по порядку, начнем с вертлявой. Она,
значит, маленького роста? — допытывалась я.
— Не то чтобы очень маленького, но все же поменьше
других, — старательно припоминала Машина бабушка. — Волосы у нее…
мелким бесом вьются, а цвет у них… пегий какой-то. Да, губки у нее тоненькие
такие и ярко-красной помадой накрашены и брови черным нарисованные… и еще зуб
золотой впереди.
— Замечательно! — воскликнула я. — Вы здорово
ее портрет нарисовали, я ее как живую вижу! Давайте дальше, как она была одета?
— Да никак, юбчонка с кофтенкой, неприметные какие-то.
Она меня все «бабусей» называла. Я хотела сказать, что ей я не бабуся, а потом
решила, что она меня не поймет.
— Тогда перейдем к следующей, — сказала я, —
к той, что в красной беретке. Что еще вы о ней сказать можете?
— А вот у нее лицо такое, что зацепиться не за что,
бесцветное и некрашеное, такое лицо не запомнишь!
— Незапоминающееся лицо — это тоже примета! —
мудро заметила Матильда.
— Конечно! — обрадовалась Маша.
— А как она была одета? — продолжала допытываться
я.
— Она в плащике была и не снимала его, серенький такой
плащик. Больше ничего о ней не могу сказать.
— Хорошо, перейдем к толстухам!
— Одна такая крепко сбитая, здоровая с виду, блондинка,
в ушах у нее камешки красные, большие. Волосы аккуратно уложенные и, видно,
лаком залитые, и еще руки у нее красивые были, с длинными ногтями и с кольцами.
А вторая… она как будто оплыла вся, видно, сердце больное… и ноги у нее как
столбы, отечные, наверное…
— А как они одеты были?
— Да в платьях каких-то… Та, что больная, — в
синем вроде бы, а здоровая — в бежевом, да, и брошка у нее была, в виде
крокодильчика с красным глазком!
— Здорово! Теперь я их среди ночи узнаю! Вы молодчина,
Татьяна Федоровна!
— Бабуля, а милиции ты про крокодильчика ничего не
говорила! — вспомнила Маша.
— Из головы вылетело! Сейчас-то немножко успокоилась,
понимаю, что не помрем мы с тобой, люди не дадут, а тогда…
— Может, надо позвонить в милицию, сказать про
крокодильчика? — спросила у меня Маша.
— Может, и надо, не знаю! — отвечала я.
— Без толку! — заявила Матильда. — Для них
это мелочь! А вообще как хочешь! Хуже не будет!
— Ладно, потом позвоню, — решила Маша. — Ну,
и что вы собираетесь со всем этим делать? — поинтересовалась она.
— Для начала денька через два начнем наведываться в
антикварные магазины, — решительно сказала Матильда.
— Зачем?
— Как зачем? Сахарницу искать! — объяснила Мотька.
— А почему дня через два?
— Может, и не через два, а через недельку! Что ж ты
думаешь, они ее в тот же день в магазин потащат? Небось сперва своим знакомым
попытаются впарить, а вот если не выйдет…
— Не думаю! — прервала я подругу. — Вряд ли
они станут предлагать краденое знакомым! Люди могут их заподозрить!
— Тоже верно, — не стала противиться
Мотька. — Словом, мы ничего быстро не обещаем, но будем настороже. А на
ловца и зверь бежит, поверь, Маня, нашему опыту!
Мне ничего не оставалось, как поддержать подругу.
— Знаешь, Маня, — сказала Матильда, — приходи
в субботу ко мне на день рождения! К пяти часам!
— На день рождения?! Здорово! — обрадовалась
Маша. — Ой, только что я тебе подарю?
— Подари мне отросточек от этого вашего цветка, уж
больно красивый.
— Ты это серьезно? — недоуменно осведомилась Маша.
— Абсолютно! Я прямо глаз от него не оторву.
— Но разве это подарок?
— Еще какой!
— Ты нарочно так говоришь.
— Аська, ну скажи ей!
— Правда, Маш, Мотька обожает всякие колючие растения.
— Ну хорошо, спасибо! Я обязательно приду. А кто из
наших будет?
— Балабушка, Гольдберг, потом Людка, Нинка Сухова и ты.
А еще наши друзья — Митя, Костя и Олег.
— Они не из нашей школы?
— Нет.
