– Талия, это твои наряды.
– Мои? Все двадцать? И белая шляпка?
– Да. Вся дюжина.
– Точно?
– Пересчитано мной и ма.
– Я не в этом смысле, но и это число приятно. Точно все мое? И эта чудесная белая шляпка?
– И далась она ей! – возмутилась мачеха.
– Почти все. Один предмет туалета может оставить себе старшая дама в доме. Так принято.
– Понятно, Микки. Это шутка такая, да?
– Нет.
– Да нет?
– Дорогуша! Эти наряды изволил прислать тебе сам милорд герцог Эдберг! Он снизошел до тебя со своих высот и позволил себе…
– Такую дерзость, – домыслила я. – Я не приму его подачек!
– А белую шляпку? – прищурился Микки.
– И шляпку… тоже. Хотя… Она же могла потеряться во время пересылки. Нет?
– Нет. Или все или ничего.
– Тогда нет.
– Ты что сумасшедшая?! – заорала на меня мачеха.
– Да, укушенная бешенным клопом.
– Кем?! У нас нет недостойных насекомых!
– Правда? – искренне удивилась я, стараясь перевести разговор на другую тему. – А какие, позвольте вас спросить, у нас есть достойные насекомые?
– Не позволю, – взвизгнула мачеха. – Сейчас же садись за письмо и пиши благодарственный ответ Его высочеству! Или нет. Я сама его напишу, а ты подпишешь.
– Кровью, – невозмутимо сказала я.
– Что?! Подпишешь кровью?
– Да потому, что сделаю это только через свой труп!
– Дорогие дамы, слишком много трупов на сегодня, – Микки встал и принялся нас разнимать, мы бросились друг на друга и были готовы подраться. – Право же, ссора на пустом месте из-за пустяка.
– Место не пустое, а полное тряпья, – поморщилась я.
– И вложенные герцогом в него средства вовсе не пустяк! – орала мачеха.
– Вот и забирайте его подарочек себе!
– И забрала бы! Забрала бы! Забрала!
– Ма не может принять подарок герцога, это ее скомпрометирует, – пояснил Микки.
– А я, значит, могу?! Меня, значит, компрометировать можно?!
– Дура! Негодяйка! Замарашка! Что о себе вообразила?! Отказывать герцогу!
И мачеха, ловко извернувшись, со всей силы наскочила каблуком на мою ступню в домашней тапочке.
– Аа-а-а-а! – взвыла я от боли, считая звезды уже в собственных глазах. – Так не честно! Я не могу с вами драться! Вы же престарелая!
– Я?! – обомлела мачеха и остановилась. – Я? Престарелая?
– Она шутит, ма. Талия, извинись.
– У меня наметились новые морщины?! Что с моими носогубными складками? Глаза впали? – мачеха испугалась так, что я почувствовала себя палачом, занесшим меч над грудным ребенком.
– Талия, извинись, – зашипел на меня Микки.
– Извините, сдуру вырвалось, – вздохнула я. – Вы молоды и свежи как сухофрукт.
– Какая наглость! Она еще смеет кидаться в меня сомнительными комплиментами!
Теперь я знала ее больной мозоль, топчась на своей нездоровой ноге.
– Какой ужас, – мачеха прошла к дивану и завалилась на него, держась за голову. – Я умираю. Я стара для того, чтобы жить.
Ну вот. Умеют же некоторые делать другим больно, а затем изображать из себя убитую невинность.
– Я извинилась. Между прочим, вы мне на ногу прыгнули… и вообще…
– Сейчас вернется Отто, скажите ему, что в последнюю минуту я думала о нем!
Папаша Грэм? Только его не хватало.
Мачеха уронила руку…хрясь… она ударилась ладонью об пол. Та закатила глаза и застонала. Тот еще театр с профессиональными актерами. Микки сел в кресло и принялся смотреть на меня с укором.
Сейчас вернется папаша, грустно подумала я, придется ему объяснять, почему я не принимаю подарок герцога. Неужели у них честные девушки такая редкость?! Неужели непонятно, что если я приму подарок, то мне придется стать его любовницей? Могла бы стать невестой, но он женат. Или так только я одна считаю? Или у них на каждом шагу бедным девицам состоятельные красавцы подкидывают гардероб? Как будто я сплю и вижу, чтобы избавиться от этой белой замечательной шляпки с павлиньими перьями! А я не сплю?
Ущипнула себя для проверки.
Не спала.
– Талия, – вкрадчиво под стоны мачехи принялся говорить Микки. – Ты ничем не обязана герцогу. Эдберг сделал широкий жест, даря тебе все это. Я понимаю твою ущемленную гордость. Но и ты пойми, отказываться от подарка нельзя. Это может обидеть принца…
– …И он перестанет считаться с нашей семьей, – простонала мачеха, беря меня не мытьем, так катаньем. – А это отразится на детях! У меня два мальчика на выданье-е-е-е…
– И одна девочка-а-а-а-а, – внезапно, после паузы простонала она.
– Какая девочка? – изумилась я.
– Какой кошмар! Она еще издевается! А-а-а-а…О-о-о-о-о…
– Хорошо, – сказала я.
– Согласилась?! – обрадовалась мачеха, вскакивая.
Микки склонил голову на бок, стараясь спокойно выслушать мой монолог. Я не сомневалась в том, что он меня прекрасно понимал. Принять подарок от герцога – быть ему обязанной. А быть кому-то обязанной я не хотела. В приличной сказке бедной Золушке все подарки делала добрая фея. Кто в этой герцог? Добрый Фей? Все с ног на голову!
– Хорошо, я приму этот подарок с одним условием.
– С каким?! Талия, я не приму дерзких условий! – возмутилась мачеха.
– Мое условие такое. Нарядов двенадцать? Двенадцать. Делим их с вами пополам!
– Не поняла…
– А что тут непонятно? Вам понравилось бирюзовое платье? Берите его себе! Миканиэлю приглянулась белая шляпка? Забирай, брат, мне не жалко!
– Мне белая шляпка? А что, это идея.
– Какое коварство! Бирюзовое платье мне безнадежно мало!
– Госпожа Грэм, – хмыкнула я, – берите себе все, что хотите! Тогда и я возьму.
– Какой пассаж, – наморщила лоб мачеха. – Мальчик мой, что делать?
– Брать, ма, иначе она ничего не возьмет.
– Так и сделаю, – кивнула я.
Дальнейшее действо напоминало дележ гуманитарной помощи для беженцев Уганды. Мы сидели втроем посредине зала, на полу, среди вороха вещей и делили, что кому достанется. Микки настолько втянулся в игру, что забылся, и я поняла, он старался для меня. Во всяком случае, все, что мне хоть чуточку понравилось, он забрал себе. Смешно. И приятно. Мачеха оказалась той еще шопоголичкой. Представляю, как бы опустели наши магазины, окажись в них эта тряпичница!
