Больше всего Силвер Фейм любила ипподромы в Челтенхеме и Сендауне, но в Эйнтри ее всегда постигала неудача.
Там мне довелось с ней работать только один раз. На этой скаковой дорожке ей никогда не удавалось пройти всю дистанцию, почему-то «Бечерс» стал для нее непреодолимым препятствием. Но все равно ее включили в стипль-чез чемпионов, который тоже проходит в Эйнтри, с тем чтобы дать лошади еще одну попытку. Силвер Фейм подарила мне ни с чем не сравнимое наслаждение, когда без ошибок преодолевала препятствия и вела скачку до последнего барьера на корпус впереди Фрибутера. У меня мелькнула мысль, что она не думает об опасности, когда кобыла правильно взлетела в воздух, но задела гребень барьера и рухнула на землю. И потом долго лежала, будто отдыхая. Лорд Байстер заспешил к нам, но какой-то дурак сказал ему, что лошадь погибла. Страшно огорченный, он еле доплелся до места падения, а Силвер Фейм отдышалась, встала и пошла как ни в чем не бывало.
Сокрушительное разочарование! Думать, что скачка выиграна, и упасть у последнего препятствия. Тим Молоуни, который работал с Фрибутером, уверял меня, что в любом случае обойдет Силвер Фейм. Но я до сих пор считаю, что он был не прав. Невозможно обойти Силвер Фейм на длинной прямой перед финишем: она всегда находила еще унцию сверхсилы, вытягивала голову вперед и первой пересекала финиш.
Два сезона спустя после того, как Фрибутер выиграл Большой национальный стипль-чез, эти две лошади снова встретились на соревнованиях в Сендаун-Парке. В заезде участвовало мало скакунов, потому что все понимали, что это дуэль между Фрибутером и Силвер Фейм. С Фрибутером работал Джимми Пауер, большую часть дистанции мы прошли почти что рядом. После третьего препятствия Силвер Фейм вырвалась на корпус вперед и так шла до самого финиша.
Для Силвер Фейм главное – чтобы голова была впереди. Она не видела смысла выигрывать с большим запасом. Эта привычка, конечно, могла раздражать жокея, и зрители на трибунах иногда ошибочно полагали, что если Силвер Фейм обошла довольно скромную лошадь всего на корпус, то, значит, она не в хорошей форме. Для нее, что слабые лошади, что Фрибутер, было все равно, Силвер Фейм выигрывала, идя на корпус впереди. Не больше и не меньше.
Когда Мартин или я работали с Силвер Фейм, Джордж Биби мог не давать нам инструкции, лошадь все знала сама. Она никогда не забывала маршрут, по которому хотя бы раз бежала, и точно помнила, с какого места надо прибавить скорость, чтобы выиграть. Без всякого сигнала от жокея Силвер Фейм в нужный момент делала рывок и выходила вперед.
Однажды мы работали с ней в Челтенхеме в скачке на четыре мили, это означало, что надо сделать почти три полных круга, а стартовать там же, где начинается дистанция на две с половиной мили. Я почувствовал, что Силвер Фейм пытается сделать финишный рывок точно в том месте, где он нужен для дистанции две с половиной мили. И она была явно обескуражена, почувствовав, что я сдерживаю ее. Но когда мы пошли на третий круг, по-моему, она поняла, в чем дело, прижала уши и снова уверенно устремилась вперед, и в том же самом месте, где и раньше, не дожидаясь от меня сигнала, рванулась к финишу. Видимо, в тот раз лошадь все-таки не поборола своего удивления по поводу дистанции в четыре мили, к которой не привыкла, потому что она нарушила свою привычку и выиграла у занявшей второе место не корпус, а только голову.
Лорд Байстер снял Силвер Фейм с соревнований, когда заметил, что возраст уже мешает ей демонстрировать свои замечательные качества. Некоторые лошади еще долго участвуют в скачках после того, как прошли их лучшие годы, и так грустно видеть скакуна, одерживавшего прекрасные победы, который опускается все ниже и ниже в иерархии соревнований. Силвер Фейм не подверглась такому унижению. Лорд Байстер взял ее домой и ездил с ней на охоту. Но, по-моему, к охоте она уже не относилась с такой сдержанной страстью, как к стипль-чезу.
У Роймонда был совершенно другой характер.
Выглядел он великолепно, большой, сильный, с прекрасной мускулатурой, сверкающей темно-гнедой шкурой и чуть горбатым носом. И темпераментом он также очень отличался от Силвер Фейм. У него часто бывало плохое настроение. Иногда он принимался за дело с желанием победить, и тогда не было ему равных. Но в другие дни с отсутствующим видом он выходил на старт, будто ему до смерти надоели скачки, и никакими силами жокей не мог заставить его идти быстрей. Разозлившись, на последней полумиле он вдруг решал мчаться в полную силу, но обычно бывало уже поздно.
В нормальном настроении он любил бежать первым и не позволял другим обгонять себя, но, если случалось так, что он оказывался прямо со старта шестым или восьмым, настроение у него сразу падало, и жокей понимал, что в таком состоянии Роймонд вряд ли победит.
Роймонд прекрасно прыгал и был такой сильный, что даже если неправильно встречал препятствие, то все равно любым способом преодолевал его. Он падал только в тех случаях, когда недооценивал твердость барьера.
Хотя я всегда наслаждался, работая с ним, но скачка с этой лошадью стоила больших усилий и утомляла, потом долго болели мышцы. На его широкой спине я чувствовал себя так, будто сижу верхом на гряде холмов.
В двух крупнейших скачках, в которых я с ним работал, он пришел вторым. Первый раз в Большом национальном стипль-чезе 1949 года, когда он финишировал после Русского Героя, и второй раз три месяца спустя на Святках в Кемптон-Парке. Здесь в соревнованиях участвовало много лучших лошадей Англии, но Роймонд был в хорошем настроении, занял место впереди и вел скачку потрясающим галопом до самого финиша. Все скакуны устали от такого темпа и не могли обойти его. Только лучший из лучших, Коттедж Рейк, догнал нас у последнего препятствия, и, хотя Роймонд не сбавлял скорости, эта ирландская лошадь обошла нас на пять корпусов.
В 1951 году Роймонд выиграл мемориальный стипль-чез в Сендауне, тогда работал с ним Тим Молоуни. Я участвовал в том же заезде на другой лошади лорда Байстера и, хотя мог выбрать любую из этих двух, не колеблясь, выбрал Блефф Кинга.
Блефф Кинга, высокую лошадь с огромными ногами, специально тренировали для Челтенхемского Золотого кубка, который должен был состояться десятью днями раньше. Но соревнования в Челтенхеме перенесли из-за мороза и снега. Тогда лорд Байстер и тренер решили заявить Блефф Кинга в Сендауне.
Когда заезд начался, Тим с Роймондом сразу вырвались вперед и вели скачку до последней полумили. Тут Роймонд вроде бы выглядел усталым, а Блефф Кинг еще оставался в полной силе, и я бросил его вперед, он первым преодолел последний барьер, но Блефф Кинг был молодой лошадью, почти новичком, его встревожило, что впереди никого нет, и он стал оглядываться на других скакунов. К тому же пика своей тренировочной программы он достиг десять дней назад, и этого интервала оказалось достаточно, чтобы несколько снизить его боевые силы. В любом случае Роймонд сделал мощный рывок, снова обошел Блефф Кинга и выиграл у нас два корпуса. Тим сам удивился результату, а я еще раз подтвердил свое убеждение, что жокей часто выбирает не ту лошадь.
Роймонд четыре раза участвовал в Большом национальном стипль-чезе, из них два раза с ним работал я. За исключением того года, когда он пришел вторым, он ни разу не закончил дистанцию. Он падал с Диком Блеком и Тимом Молоуни, и он упал со мной.
