Книга Спорт королев, страница 6. Автор книги Дик Фрэнсис

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Спорт королев»

Cтраница 6

В 1914 году начавшаяся Первая мировая война положила конец этому тупиковому положению, отца послали во Францию. К тому времени он уже тайком обручился с матерью, потому что ее отец не одобрял их союз. Он дал свое благословение только после того, как отец пообещал больше не участвовать в скачках. Мои родители поженились в 1915 году, в один из редких приездов отца домой.

Неудивительно, что, выросший на рассказах о доблестях отца и деда и с их кровью в моих маленьких жилах, я с самого раннего детства вбил себе в голову, что буду только жокеем. С того дня, как я первый раз взобрался на спину осла, убеждение, что мое будущее предопределено, никогда не покидало меня. Я никому не рассказывал, что собираюсь участвовать в скачках, и даже не так уж много думал об этом, но, когда меня спрашивали, кем буду, когда вырасту, всегда отвечал: «Жокеем».

Со временем выяснилось, что я как раз такой мелкий, какой нужен для гладких скачек. Мать и отец испытывали некоторое смущение: с одной стороны, они понимали, что преуспевающие жокеи зарабатывают хорошие деньги, с другой – им хотелось, чтобы сын был человеком нормального роста, и мысль о том, что мне придется пойти в ученики, не казалась привлекательной.

Друг нашего дома, Герберт Рич, который занимался охотой, разведением и тренировкой лошадей, настойчиво убеждал отца послать меня в Эпсом к Стенли Вуттону, умевшему делать из учеников первоклассных жокеев.

Герберт Рич, с интересом наблюдавший за моей маленькой персоной, как-то раз обернулся к отцу и сказал:

– Ему надо давать джин, дружище, давайте ему джин. Тогда он не будет расти.

Мама давала мне молоко, и будто в Алисином Зазеркалье я вдруг начал расти с непостижимой скоростью и скоро вымахал в долговязого детину, совершенно не подходившего и слишком тяжелого для гладких скачек. Но мое превращение никого особенно не огорчило, потому что для стипль-чеза, о котором я мечтал в глубине души, рост не имел значения. Меньше чем за четыре года я вырос на восемнадцать дюймов, а потом продолжал расти, но уже не так, как грибы после дождя.

Оставив школу, я превратился в своего рода продолжение отца. Когда он хотел побывать сразу в двух местах или работать одновременно с двумя лошадьми, то своим вторым "Я" делал меня. Начав с семи лет, я по-прежнему объезжал и тренировал лошадей в хозяйстве Смита, участвовал в охоте и показывал на выставках десятки и десятки лошадей. Зимой мы охотились иногда по четыре дня в неделю, а по пятницам ездили по делам в город или к фермерам.

Многие покупатели гунтеров жили далеко, и, если они хотели рано утром посмотреть, как лошадь ведет себя на охоте в отъезжем поле, ее приходилось привозить накануне.

– Я пришлю к вам с лошадью сына, – привычно говорил в таких случаях отец.

Меня всегда радовали эти путешествия. Мы погружали в фургон обычно двух лошадей, чтобы покупатель мог выбрать, а сами вдвоем с конюхом садились рядом с водителем. И меня никогда не тревожила мысль, что кто-то может подумать, будто я в свои пятнадцать лет слишком молод для такой работы.

Когда мы приезжали в дом покупателя, я по очереди показывал ему обоих животных, а утром, взяв собак, мы выезжали в поле. Если было две лошади, на одной ехал я, а на другой покупатель, потом мы обменивались лошадьми, с тем чтобы он мог видеть обоих гунтеров в действии и определить, какой из них ему больше подходит.

Тот, которого покупатель выбирал, оставался у него, а я возвращался домой со второй лошадью.

Таким образом я охотился во многих районах Уэльса, но больше всего мне нравился Мейнелл, но не потому, что там лучше охота, а потому, что там маленькие поля и много высоких заборов, и пока мы развлекались, перепрыгивая через них, лисы жили немножко дольше.

Окончательно распрощавшись со школой, я попросил отца помочь мне найти работу где-нибудь в скаковых конюшнях в качестве младшего помощника, с тем чтобы я мог начать участвовать в скачках как жокей-любитель. Маме очень не понравились мои планы, да и отец отнесся к ним без энтузиазма, но согласился поехать со мной к своему другу, Гуинну Эвансу, с которым они вместе росли, когда жили в Южном Уэльсе. Гуинн Эванс тогда тренировал лошадей для мистера Рэнка.

День, проведенный там, убедил меня даже больше, чем скачки, что я сделал правильный выбор и ничего другого мне в жизни не надо. Но мистер Эванс сказал, что он возьмет меня не раньше чем через год.

– Ты еще слишком молод, – решил он. – Приезжай, когда тебе исполнится семнадцать.

Итак, исполнение мечты откладывалось на целый год, и это, конечно, огорчало, но его обещание взять меня казалось светом в конце туннеля. В шестнадцать лет год – невероятно долгий срок, и когда я ехал домой рядом с отцом, то мрачно размышлял о том, что этот год никогда не кончится.

И в каком-то смысле он, действительно, никогда не кончился.

Прошло шесть месяцев, и я продолжал строить планы, говоря себе: «В будущем году в это время...» Я жил точно отложенной жизнью, а мама и отец постепенно привыкали к мысли, что я уеду из дома. И вдруг в один день все рухнуло: Гуинн Эванс умер. Он погиб в автомобильной катастрофе.

Месяц или два спустя отец написал Ивору Энтони, которого тоже знал с детства и с которым вместе участвовал в соревнованиях как жокей, не нужен ли ему младший помощник. Ответ Ивора Энтони, тренера двух победителей Большого национального стипль-чеза, снова вселил в меня надежду. Он сообщал, что в данный момент у него нет вакансии, потому что с ним работают два помощника, но один из них, который сейчас участвует в скачках как любитель, скоро перейдет в профессионалы, и, когда это случится, он охотно возьмет меня.

Мне пришлось удовлетвориться таким неопределенным обещанием и бесконечным ожиданием, хотя отец написал еще двум друзьям. Ответ пришел такой же: «Он слишком молод. Ему всего шестнадцать, впереди еще много-много времени».

Я считал величайшей глупостью, что мой возраст имеет такое значение, потому что чувствовал себя и умственно и физически взрослым и полагал, что ни в семнадцать, ни в восемнадцать, ни в девятнадцать больших изменений во мне не произойдет. А между тем уходил месяц за месяцем, и в моей жизни ничего не прояснялось.

Как раз в это время отец и мама наконец приняли решение оставить Смита и начать свое дело. Долгие годы они обсуждали возможность иметь собственную конюшню, но неизвестность останавливала их. Не так-то просто для мужчины рискнуть всем семейным капиталом ради личной независимости, тем более если у него интересная и надежная работа. Насколько я помню, у этой работы был только один минус – она не очень хорошо оплачивалась. Наконец мама приняла решение и всерьез взялась за поиски подходящего дома, куда бы мы могли переехать. Она нашла в Имбруке идеальный, большой, удобный дом в викторианском стиле с хорошим конным двором и двадцатью пятью боксами для лошадей.

Мы переехали туда в начале 1938 года, и теперь для меня стало невозможным бросить отца и участвовать в скачках, даже если бы кто-нибудь и взял меня. Только теперь я начал работать по-настоящему, стараясь помочь отцу добиться успеха в его новом бизнесе. А прошлые десять лет казались всего лишь игрой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация