Книга Спорт королев, страница 8. Автор книги Дик Фрэнсис

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Спорт королев»

Cтраница 8

И при наступлении, и при отступлении мы с невероятной скоростью латали и штопали израненные тела приземлившихся самолетов и снова отправляли их в воздух. Я научился с закрытыми глазами находить муфту пропеллера и на всю жизнь возненавидел песок. И регулярно каждый месяц я посылал прошение отправить меня в летную школу.

Каждые полгода меня вызывали на собеседование, но это была чистая формальность: у меня осталось впечатление, что армия испытывала дефицит в слесарях-монтажниках, а не в пилотах.

На собеседовании обязательно спрашивали, какое у меня хобби, потому что в анкете было предусмотрено несколько пустых строк для этой жизненно важной информации и офицер не мог оставить их незаполненными. И каждый раз я пытался придумать какое-нибудь впечатляющее хобби, которое бы убедило начальство, что мои мозги созданы для пилотирования самолетов. Но ни воздушные змеи, ни рассматривание звезд, ни наблюдение за птицами ни на шаг не приблизили меня к штурвалу самолета. Очевидно, понимая, что терять нечего, я решил сказать правду.

Седоватый майор, заглянув в бумаги, спросил:

– Ну... м-м-м... Фрэнсис, какое у вас хобби?

– Охота, стрельба и рыбная ловля, сэр, – бодро отрапортовал я.

– Убирайтесь вон! – взорвался майор. – С меня хватит вашей наглости!

Наверно, он был прав.

Как бы то ни было, но через несколько дней всех перевели из пустыни в Каир, огни которого манили нас, будто бабочек. Получив разрешение, я автостопом побывал в Иерусалиме, Тель-Авиве, Бейруте и Дамаске, но больше всего мне нравилось сидеть на берегу Нила.

Однажды, когда нас несколько человек отправилось осматривать пирамиды, мы увидели запаршивевших верблюдов, выставивших к небу свои сверхчувствительные носы. Оказывается, их, как и ослов, мог нанять любой желающий. К верблюду полагался араб в грязном бурнусе, готовый помочь отважному путешественнику забраться в седловину меж двух горбов. Первые несколько ярдов араб бежал рядом, выкрикивая на совершенно непонятном местном языке советы сразу обоим: всаднику и верблюду.

Заплатив положенные пиастры, каждый из нас выбрал себе верблюда, и мы отправились в путешествие по раскаленным пескам Египта. Как вид транспорта верблюд, пожалуй, самый неудобный из всех, известных мне. На нем трясет и укачивает, мотает и бросает из стороны в сторону. На обратном пути от его похожего на рысь шага я чуть не потерял сознания, потому что на корабле пустыни меня очень быстро начало тошнить. Господи, как мне хотелось спрятаться за чадрой от всего происходившего.

Победив при Эль-Аламейне, мы в третий раз пересекли Ливийскую пустыню. Немцы, отступая, взрывали все с большим педантизмом, чем итальянцы, и аэродромы наших Королевских военно-воздушных сил стали совершенно неотличимы от остальной пустыни, разве что гигантские кратеры от бомб, руины зданий и обломки самолетов и грузовиков напоминали о погибшей цивилизации. Как и прежде, мы устраивали привалы среди камней, но настроения нам это не портило: мы шли по знакомой дороге.

Северо-Африканская кампания подходила к концу (в начале 1943 года), мое тридцать седьмое прошение ждало отправки в мусорную корзину, и тут вдруг меня вызвал командир.

– Фрэнсис, – сказал он, – кадровую группу главного штаба тошнит от вашего имени: каждый месяц они получают ваши прошения. Кадровики сдались. Вам приказано отправиться в Суэц и сесть на транспорт, идущий в Родезию.

Когда я уже почти потерял надежду, мне наконец-то разрешили изучить единственное, что я еще не знал о самолете: как на нем летать. Я уезжал из тускло-коричневой грязной пустыни, едва ли бросив на нее прощальный взгляд.

Когда я сел позади инструктора в открытую кабину самолета, то тут же снова начал радоваться жизни. Легкость, с какой наша маленькая машина отрывалась от земли, и воздух, свистевший вокруг головы, моментально развеяли в памяти годы тяжелой и грязной работы. И через десять летных часов, когда я поднялся в свой первый самостоятельный полет, радость и возбуждение переполняли меня. Я легко перешагнул ученическую стадию тревоги – сумею ли благополучно приземлиться, но зато еще раз убедился, что армейская жизнь лишает человека благословенного состояния – быть наедине с собой.

На земле работать приходилось даже больше, чем раньше. Арифметика, которой я не научился в школе, отомстила мне, когда я принялся атаковать аэронавигацию. Совсем нелегко прокладывать маршрут к точке на воображаемой долготе, если человеку не хватает пальцев, чтобы произвести расчеты. Впервые в жизни каждый час заполняли лекции по метеорологии, сигнализации, теории полетов, аэронавигации и другим непостижимым наукам, но все же через год меня отправили обратно в Англию с дипломом летчика-истребителя.

Шла подготовка к открытию второго фронта в Европе, из Англии совершались рейды бомбардировщиков на города и позиции неприятеля. И первый боевой вылет на истребителе я сделал, сопровождая тяжелые машины в группе прикрытия. Но вскоре выяснилось, что истребителям не с кем бороться в воздухе. В схеме подготовки кадров случился прокол: выпустили на несколько тысяч больше летчиков-истребителей, чем было нужно. Меня перевели в группу бомбардировщиков и пересадили в тяжелую машину, снабдив минимумом инструкций. Фактически меня и трех других пилотов использовали в качестве морских свинок: задача опыта заключалась в том, чтобы проверить, как быстро пилот истребителя может переквалифицироваться в пилота бомбардировщика. Но мне новая машина не понравилась.

Фигуры высшего пилотажа на одномоторном самолете лежали в основе подготовки летчиков-истребителей, и я всегда наслаждался легкостью и маневренностью маленькой машины, когда выполнял «бочку», скольжение на крыле или штопор. Управление бомбардировщиком «Веллингтон» не доставляло никакой радости. Он мне казался тяжелым и медленным, простейший поворот отнимал в три раза больше времени и усилий. Даже в самую холодную погоду я возвращался на своем «Веллингтоне» мокрый от напряжения.

Много лет спустя старые усталые скакуны на трехмильном стипль-чезе точно так же оттягивали руки, как и тяжелые бомбардировщики. И как ни странно, это сходство между разными типами лошадей и самолетов не осталось не замеченным в авиации. Когда я закончил свой первый часовой урок в воздухе, инструктор спросил, чем я занимался на гражданке. И я объяснил, что нигде не успел поработать, кроме как ездить верхом.

– Прекрасно, – сказал он. – Мы уже давно открыли, что люди, которые умеют ездить верхом, быстро учатся летать. Тут, видно, дело в хороших руках. Для истребителя тоже нужны легкие руки. Управляйте машиной, будто лошадью, с нежностью и твердостью, и вы избежите многих ошибок.

Отряд бомбардировщиков, к которому меня прикомандировали, совершал воздушные атаки на Европу, отвлекая внимание неприятеля от реальных целей главных бомбовых ударов. Когда наступили холода, меня послали на краткосрочные курсы, чтобы научиться летать на тяжелых транспортных планерах, на которых собирались перебросить нашу армию через Рейн. Приземление этих громоздких безмоторных летательных аппаратов превращалось в настоящую борьбу. В перерывах между полетами на безлюдных промерзших равнинах Родезии мы учились штурмовать позиции противника. Предполагалось, что, переправив и выгрузив солдат, пилоты планеров будут принимать участие в операции вместе с пехотой. Грубый и разочарованный в жизни старшина мучил и гонял нас с садистским удовольствием. Мы часто слышали его злорадные вопли:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация