— О ком же это? — Точно такой же акцент, растянутые гласные, стертые согласные...
— Его имя Вьерстерод.
Небольшая пауза. Он отпил глоток пива и закашлялся. Пришел в себя и сделал вид, что кто-то толкнул его под локоть. Устроил целое представление, стряхивая шесть капель пива, попавших на брюки. Наконец он иссяк и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Вьерстерод? — Произношение несколько отличалось от моего. Настоящее.
— Да, именно, — кивнул я.
— Так, ясно. Тай... Но зачем тебе знать о нем?
— Просто из любопытства.
С полминуты он молчал. Затем спросил снова:
— И все же, зачем тебе знать о нем? — Кто кого переиграет.
— Ладно, не тяни резину, — раздраженно проговорил я. — Что за таинственность, в конце-то концов? Просто нужно навести справки об одном вполне безобидном малом, который иногда ходит на скачки.
— Безобидном! Да ты рехнулся!
— Почему это? — спросил я с невинным видом.
— Да потому, что этот... — Он заколебался, потом решил, что мне ничего не известно, и очертя голову бросился на помощь: — Послушай, Тай, я дам тебе хороший совет, от чистого сердца и совершенно бесплатно. Держись подальше от этого типа и от всего, что с ним связано. Он опасен.
— В каком смысле?
— Там, у нас на родине, он букмекер. Хозяин огромного бизнеса. С отделениями во всех крупных городах, целой системой контор в районе Иоганнесбурга. С виду вполне респектабельный господин. Тысячи порядочных людей делают через него ставки. Но ходят ужасные слухи...
— О чем?
— О... всякое. Шантаж, вымогательства, шайки наемных головорезов. Поверь мне, Тай, тут дело нечисто.
— Тогда почему же полиция?.. — на всякий случай спросил я.
— Ну, не будь же наивным. Тай! Полиция не найдет ни одного человека, который бы согласился дать против него показания.
Я вздохнул:
— А он показался мне таким обаятельным.
Майк разинул рот:
— Ты с ним встречался?
— Ага...
— Здесь, в Англии?
— Ну да, конечно.
— Тай, ради Бога, держись от него подальше.
— Ладно, — с чувством ответил я. — Огромное тебе спасибо, Майк. Я, правда, очень тебе благодарен.
— Сама мысль о том, что парень, который мне симпатичен, путается в Вьерстеродом, кажется мне невыносимой! — сказал он, и в глазах его я неожиданно заметил трогательное участие и тревогу. Затем инстинкт прирожденного газетчика взял верх, и в них засветилось жгучее любопытство. — А о чем он хотел поговорить с тобой? — спросил Майк.
— Честно сказать, не знаю.
— Ну, если так, то позвони мне, я расскажу кое-что еще...
— Расскажи сейчас, — как можно более небрежным тоном попросил я.
Он помолчал, пожал плечами, и снова товарищ одержал в нем верх над журналистом.
— Так и быть. Правда, рассказывать особенно нечего. Дело в том, что я тоже встретил его здесь, в Англии, месяцев девять-десять назад.
— В таком случае, чего же ты так ужаснулся?
— Потому что, когда я увидел его в вагоне-ресторане поезда, едущего на скачки, он беседовал там с одним журналистом. С Бертом Чеховым.
Лишь огромным усилием воли я сохранил на лице слегка удивленное выражение.
А Майк, не моргнув глазом, продолжал:
— Вскоре после этого я предостерег Берта, как тебя сейчас. Причем в этом же баре. Берт был сильно пьян. Он вообще много пил последнее время.
— И что же он сказал?
— Он сказал, что я опоздал месяца на три.
Больше Майк ничего не знал. После своего неосторожного заявления Берт замолчал и начисто отказался от дальнейших объяснений. Узнав, что он выпал из окна, Майк призадумался. Среди людей, связанных с Вьерстеродом, случаи насильственной и внезапной смерти были нередки. Когда я признался, что виделся с Вьерстеродом, он ужасно забеспокоился. Он испугался за меня. Он боялся, что я могу последовать за Бертом на мостовую. Я попытался его успокоить. Сказал, что после его предупреждения буду держать ухо востро.
— Одного не пойму, зачем он подцепил на крючок этого Берта? — сказал Майк. Вид у него был задумчиво-отсутствующий, винтики и шарики бешено вертелись в голове.
— Понятия не имею, — вздохнув, ответил я и переключил внимание на пиво и огромный сандвич с ветчиной. Худое веснушчатое лицо Люка-Джона появилось у Майка за спиной, и тот так резко повернулся, будто все его тело состояло из пружинок.
— Как поживаете, Проповедник? Какие истории стряпают нынче у вас в «Блейз»?
На лице Люка-Джона мелькнуло подобие улыбки. Плевать он хотел на прозвище, которое ему дали на Флит-стрит, и на все каламбуры вообще. И на шуточки Майка де Йонга в частности. Майк все понял, приветственно махнул мне рукой и присоединился к другой компании.
— Что ему надо? — резко спросил Люк-Джон.
— Ничего особенного, — скромно ответил я. — Просто захотелось поболтать.
Люк-Джон недоверчиво посмотрел на меня, однако я знал, что, если сейчас расскажу о Вьерстероде, он начнет копать, пока не докопается до шантажа. Потом он совершенно неумолимо станет копать дальше и обнаружит, как именно меня шантажировали. Причем на всем пути дальнейших изысканий из чистого упрямства нисколько не озаботится соблюдением элементарных мер предосторожности. Его поступь, подобную грохоту парового катка, Вьерстерод заслышит и на другом конце острова. Люк-Джон был прекрасным спортивным редактором. Будь он полководцем, список военных потерь был бы поистине устрашающим.
Они с Дерри глотали пиво часов до трех. К этому времени толпа в баре значительно поредела. К себе в контору я не пошел и, поразмыслив, позвонил наиболее соответствующему моим целям представителю спортивной администрации, с которым к тому же был хорошо знаком.
В свои тридцать семь Эрик Юлл являлся самым молодым из распорядителей Национального охотничьего комитета, в чьем ведении находилась и организация скачек с препятствиями. Года через два он станет старшим распорядителем, после чего ему придется ждать переизбрания на следующий трехлетний срок. Он был неплохим распорядителем, так как вплоть до последнего времени сам выступал в качестве жокея-любителя и хорошо знал всю механику и все проблемы этого дела. Несколько раз я писал о нем в «Блейз», и уже в течение многих лет мы были в приятельских отношениях. Но захочет ли он помочь мне теперь, вот в чем вопрос!
Мне стоило большого труда пробиться к нему на прием. Секретарши утомленными голосами твердили, что надо предварительно назначить время.
— Вот прямо сейчас, — сказал я, — меня вполне устроило бы.
Оправившись от некоторого шока, последний голос признал наконец, что именно сейчас мистер Юлл сможет меня принять. Я вошел в кабинет. Мистер Юлл был действительно очень занят — чаепитием и чтением «Спортинг лайф». Он неторопливо опустил газету, встал и пожал мне руку.
