Глава 16
В первый день мы посетили еще четыре паба, и я уже начал уставать от постоянного привкуса виски «Беллз» во рту. Риджер методично сверялся со своими записями и не выказывал ни малейшего разочарования тем, что все пробы, одна за другой, оказывались в норме. Похоже, он воспринимал объезд заведений как обычную рутинную работу и собирался флегматично выполнять задание до тех пор, пока не придут другие инструкции.
Вот человек без капли бунтарской крови, подумал я, никогда не ставящий под сомнение ни отдельный приказ, ни порядок вещей в целом. Он являл собой полную противоположность подлым и ненасытным авантюристам типа сына Кеннета Чартера. Где-то посередине между этими двумя крайностями располагалось все остальное человечество, все мы, ворчащие, спорящие, терпеливые и не очень, философствующие и бездумные, старающиеся выжать максимум из того, чем одарила нас несовершенная эволюция.
В конце нашего путешествия я спросил, удалось ли полиции напасть на след фургона «Бедфорд», который использовался при ограблении моей лавки. Очевидно, к этому времени Риджер начал воспринимать меня чуть ли не как официального коллегу, а потому ответил без обычно присущей ему сдержанности:
— Нет, не нашли. И, наверное, никогда не найдем.
— Это почему? — удивился я.
— Он принадлежал фирме «Кволити хаус провижнс». Они не замечали, что фургон пропал, вплоть До того самого момента, пока один из наших констеблей не пришел к ним и не начал задавать вопросы. Фургонов у них много, поэтому и проморгали, так они сказали. Прямо сонное царство какое-то… Теперь машина под этим номером объявлена в срочный розыск, поскольку она может быть связана с убийством Зарака. Но раз фургон, что называется, засветился, его скорее всего бросили, возможно, оставили на свалке со снятыми номерами. Да его теперь никто не найдет, разве что случайно подвернется. А вообще-то — не думаю.
— Весело…
— Такова жизнь.
Он подвез меня к лавке и сказал, что завтра утром заедет с новым списком подлежащих проверке заведений.
— А почему бы не привезти весь список сразу, а не частями? — спросил я.
— О, он еще не готов. Мы начали составлять только вчера, используя имеющиеся у нас данные, а теперь надо ждать дополнительной информации.
— Вон оно что… Скажите, сержант, а как вас по имени?
Он немного удивился.
— Джон.
— Не будете возражать, если завтра в пивных я буду называть вас по имени? Сегодня пару раз перед разными барменами я едва не обратился к вам «сержант».
Он обдумал предложение.
— Ладно. Тогда, наверное, вы хотите, чтоб я называл вас Тони?
— Имеет смысл.
— Хорошо.
— А чем вы занимаетесь в свободное от службы время? — спросил я.
— Садом, — ответил он. — В основном вырашиваю овощи.
— Женаты?
— Да, вот уже четырнадцать лет. Две дочери, эдакие маленькие дамочки, — выражение, возникшее при этом у него на лице, противоречило резкости тона. — А ваша жена, говорят, умерла?
— Да.
— Соболезную.
— Спасибо, сержант.
Он кивнул. Джон был рожден для дела, возникшая между ним и любым другим человеком близость не могла перерасти в дружбу. И я почти физически почувствовал, как, услышав это «сержант», он испытал облегчение, едва ли не благодарность — за то, что я не назвал его Джоном в частной беседе.
Он высадил меня у двери и аккуратно отъехал от обочины, включив, как положено, поворотник, пунктуальный во всем, до последней мелочи. Миссис Пейлисси радостно сообщила, что совсем сбилась с ног, и выразила уверенность, что я могу самостоятельно доехать до больницы, потому как, если честно, мистер Бич, то от вас попахивает спиртным.
Я вспомнил, что заказывал и за что платил, и быстренько подсчитал в уме, что проглотил добрую дюжину неразбавленных виски и что если и чувствую себя трезвым, так это не более чем иллюзия. А потому в больницу я поехал на такси и был вознагражден неодобрительным фырканьем медсестры (той самой), которая сняла с руки повязку, посмотреть, что там под ней происходит.
— Кстати, должна предупредить, у пьющего раны заживают хуже, — строго заметила она.
— Что, правда?
— Да.
Склонив голову, она с помощью щипчиков начала снимать антисептические пластыри, которые наложила в прошлое воскресенье, а я старался дышать как можно реже, через нос и в сторону. Но, судя по тому, как она брезгливо морщилась, не слишком преуспел.
— Надо сказать, большинство этих ранок затянулось лучше, чем вы заслуживаете, — заметила она после паузы. — Три немного воспалены, еще одна… тоже мне не нравится. Вот так больно?
— Ну есть немного… Она кивнула.
— Что и следовало ожидать. Ведь некоторые из них были больше дюйма глубиной… — Она принялась налеплять новые пластыри. — Вот здесь, на самую плохую, надо наложить шовчик, чтоб края не расходились. И старайтесь воздерживаться от спиртного. На свете есть куда более эффективные обезболивающие.
— Да, мэм, — кисло ответил я и представил себе завтрашний объезд и пятьдесят тысяч пабов на пути к Уэтфорду.
Вернувшись в лавку, я отправил миссис Пейлис-си с Брайаном развозить заказы, сам занялся кое-какой бумажной работой и, воспользовавшись дневным перерывом в потоке покупателей, решил взглянуть на ксерокопии страниц из записной книжки Кеннета-младшего
Фирма Джерарда проделала неплохую работу по части расшифровки и проверки записей, и слабые мои подозрения о не слишком симпатичных методах расследования, используемых в «Деглетс», переросли в уверенность.
В толстом конверте, полученном от Джерарда, находилась, помимо пятнадцати страниц ксерокопий, объяснительная записка. В центре каждого из листков красовалась сама ксерокопия из маленькой книжки, от многих слов шли стрелки к объяснениям на полях.
Памятка Джерарда была отпечатана на машинке.
«Тони!
Все расследования проведены по телефону, не лично Ответы получены без всякого принуждения. Их давали сам Кеннет Чартер, его жена, дочь и старший сын. Проверяя информацию у друзей, в магазинах и заведениях, мы соблюдали определенную осторожность, поскольку Кеннет Чартер запретил нам представлять Кеннета-младшего в криминальном свете.
Страницы пронумерованы в том порядке, в каком располагались в записной книжке Кеннета Чартера. Он датирует первую запись началом августа, поскольку там есть упоминание о дне рождения миссис Чартер, в августе. Отсюда можно предположить, что остальные записи сделаны позже, но, повторяю, это совсем не обязательно, и других дат, как вы убедитесь, нет.
Пожалуйста, сразу же записывайте все соображения, которые возникнут у вас во время чтения. Не оставляйте на потом, поскольку хорошие мысли имеют обыкновение быстро улетучиваться.
