Вскоре мы нашли еще двух живых. Женщины, они буквально лишились дара речи от страха. Бледные, одежда изорвана, из порезов сочится кровь. У одной была сломана рука. Мы передали их помощникам и продолжили поиски.
Чуть ли не ползком продвигаясь вперед, я наткнулся на пару ног, совершенно неподвижных. Сперва увидел ступни, затем — штанины. Полотно пропускало дневной свет, и темно-синяя ткань в мелкую полоску показалась знакомой.
Приподняв ткань тента, я различил пиджак, застегнутый на все пуговицы, шелковый платочек и руку, безжизненно откинутую в сторону. Пальцы все еще сжимали разбитый бокал. А дальше, там, куда легла основная тяжесть и где должна была бы быть шея, виднелось алое месиво.
Я опустил полотно, меня замутило.
— Плохо дело, — сказал я мужчине, следовавшему за мной по пятам. — Похоже, голова у него попала под переднее колесо. Он мертв.
Мужчина ответил мне испуганным взглядом, и мы с ним, взяв чуть в сторону и опустившись на четвереньки, начали продвигаться к задней части кузова.
Над нашими головами отчаянно ржала и стучала копытами запертая в фургоне лошадь. Она была возбуждена сверх всякой меры, и больше всего ее, несомненно, тревожил запах. Лошади просто не переносят запаха крови. Однако пока я не видел возможности опустить настил и вывести ее оттуда.
Мы нашли еще одного араба, живым. Он лежал на спине, из руки текла кровь, и молился Аллаху. Мы вытащили его, а чуть позже на том месте, где он лежал, обнаружили винтовку.
— Совсем с ума посходили… — проворчал мой напарник.
— Однако хозяина своего все равно уберечь не смогли, — заметил я.
Стоя на коленях, оба мы в молчании взирали на останки шейха. Голова в белом тюрбане с золотыми шнурами была цела. Все остальное тело прикрывало покрасневшее от крови полотно шатра, и мой напарник, схватив меня за руку, вдруг прошептал:
— Идемте! Не смотрите! Ему уже ничем нельзя помочь.
Я подумал о полицейских и врачах «скорой», которым все равно придется смотреть, однако послушался, и мы оба молча стали пятиться назад, к не-сорвавшейся с опоры части шатра, откуда принялись сооружать новый туннель, чтоб подобраться к фургону с другой стороны.
Именно там мы и наткнулись на Джека и Джимми. Оба были без сознания, но пульс прощупывался, оба были прижаты к земле толстой опорной стойкой — она придавила Джеку ноги, а Джимми — грудь. Сдвинуть стойку нам оказалось не под силу, но вся эта возня привела Джека в чувство, и он тихо застонал от боли.
Напарник чертыхнулся сквозь зубы. Я сказал:
— Я побуду здесь, а вы ступайте и приведите еще людей. Надо снять с них это покрывало.
Он кивнул и исчез, тяжелые складки ткани сомкнулись за ним, и я оказался наедине с пострадавшими.
Джимми выглядел просто ужасно — глаза закрыты, и без того длинный нос заострился и казался еще длинней, из уголка рта ползла струйка крови.
Джек продолжал стонать. Я, подобно Атланту, приподнял на плечах тент и держал до тех пор, пока не вернулся мой напарник с двумя помощниками и козлами.
— Ну, что теперь? — нерешительно спросил он.
— Поднимем стойку, — ответил я. — Возможно, это причинит боль Джеку, зато есть шанс спасти Джимми. Иначе ему конец.
Все согласились. И вот мы медленно и осторожно сняли тяжесть с двух раненых и опустили стойку на землю рядом. Джек умолк. Джимми по-прежнему был недвижим, как бревно. Но оба дышали, пусть тяжело и прерывисто, но дышали. И я, еще раз пощупав пульс у обоих, облегченно вздохнул.
Мы поставили над ними козлы и снова начали прокладывать дорогу вперед. И вскоре наткнулись на девушку. Она лежала на спине, прикрыв одной рукой лицо. Юбка сорвана, на внешней стороне бедра зияет открытая, до кости, рана. Я откинул ткань с ее лица и с удивлением обнаружил, что она в сознании.
— Привет, — ничего лучшего на ум не пришло. Глаза ее смотрели отсутствующе.
— Что случилось? — спросила она.
— Несчастный случай.
— Вот как… — она пребывала словно в полусне. Дотронувшись до ее щеки, я почувствовал, что она холодна как лед.
— Надо притащить еще одни козлы, — сказал кто-то из мужчин.
— И какое-нибудь одеяло или коврик, — сказал я. — Девушка, похоже, мерзнет.
Мужчина кивнул.
— Шок, — коротко заметил он, и они удалились, все до единого, словно для того, чтоб притащить козлы, требовалось целых три человека.
Я взглянул на ногу пострадавшей. Девушка была довольно полненькой, и внутри длинной широко разверстой раны была отчетливо видна желтоватая пузырчатая ткань жировой прослойки и темно-красная мышца — все это напоминало раскрытую книгу с неровными зазубренными страницами. Прежде мне не доводилось видеть ничего подобного… Просто удивительно, что крови при этом она потеряла не так много, во всяком случае, куда меньше, чем можно было ожидать.
Тело закрывается, подумал я. Обычное явление в случае серьезной травмы.
Что мог я сделать для нее? Совсем немного. В кармане у меня лежал перочинный нож с маленькими ножницами. Со вздохом стянул я свитер и начал кромсать и рвать рубашку — сперва распорол сбоку, остановившись в нескольких дюймах от воротника, затем принялся резать поперек, чтоб рубашка под свитером выглядела целой. Занимаясь этим, вдруг подумал, что все мои усилия просто смехотворны, однако все равно продолжил.
Из двух широких полос, вырезанных из рубашки, можно соорудить вполне приличные бинты. Я подсунул оба куска ткани ей под ногу и крепко-крепко стянул. Искромсанные куски плоти вернулись на место. Затем я плотно и несколько раз обмотал ногу раненой — так связывают ножку крупной птицы перед жаркой. Несколько раз поднимал глаза и с тревогой всматривался в лицо девушки. Если она и чувствовала что-то, то отражалось это слабо.
Глаза по-прежнему открыты, рука, согнутая в локте, прикрывает голову. И заговорила она всего дважды. Сперва спросила:
— Где я?..
А чуть позже:
— Не понимаю…
— Все в порядке, — сказал я.
— О… Правда?.. Хорошо.
Вернулись мои помощники. Принесли козлы, плед и полотенце.
— Я думал, мы забинтуем ей ногу вот этим, — сказал первый мужчина. — Но, смотрю, вы все уже сделали.
Однако мы обвязали ей ногу еще и полотенцем — для лучшей защиты, а потом укутали девушку в плед и поставили сверху козлы. И двинулись дальше, но не нашли больше никого, кому могла понадобиться помощь. Нашли одну из официанток, мертвую, она упала на поднос с канапками, гладкое юное личико было мертвенно белым; затем увидели неподвижные ноги еще одного араба. А под фургоном виднелись какие-то жуткие окровавленные останки, добраться до которых мы бы все равно не смогли, даже если б захотели.
И вот, не сговариваясь, все мы четверо повернули назад и, выйдя из-под тента и вдохнув божественно свежий воздух, услышали вой сирен — целая кавалькада спасательных машин спускалась по склону холма.
