– Нет, – ответил я.
Я сделал глоток поменьше. Коньяк действовал быстро, унося дурное настроение, и через минуту-другую я почувствовал себя довольно сносно. Лодж и мой отец пристально наблюдали за мной, словно я был подопытным животным, подвергнутым эксперименту.
– Ну ладно, – сказал я ворчливо, – мне лучше. – Я взял сигарету из серебряной шкатулки на столе, прикурил и заметил, что солнце светит.
– Вот и хорошо. – Мой отец снова сел в кресло. Не было нужды представлять их друг другу, похоже, они познакомились, пока ждали меня, и, видно, Лодж рассказал отцу, между прочим, и о моем приключении в лошадином фургоне возле Мейденхеда – деталь, которую я опустил в моих письмах. Я счел это со стороны Лоджа предательством самого низкого пошиба, я так и сказал ему. Еще я рассказал им, как мы с Кэт выследили фургон и как эта линия расследования зашла в тупик.
Я взял свой стакан, сигарету и сел на подоконник, подставив спину солнцу. Сцилла подрезала цветы в саду, я помахал ей рукой.
Лодж, на этот раз не в форме, а в сером фланелевом костюме, открыл портфель, лежавший на столе, и вытащил из него несколько бумаг. Он сел за стол и разложил их. Он сказал:
– Мистер Грегори позвонил мне в полицейский участок утром после вашего падения в Бристоле.
– За каким чертом ему это понадобилось? – спросил я.
– Вы его просили об этом, – сказал Лодж. Он помедлил, а затем продолжал:
– Я понял из слов вашего отца, что у вас был.., м-м, провал памяти.
– Да. Я восстановил в памяти большую часть того дня в Бристоле, но не помню, ни как вышел из весовой, чтобы сесть на Палиндрома, никак скакал; ни как свалился. Последнее, что осталось в памяти, – Сэнди под дождем. Почему я просил Пита позвонить вам, что упаду?
– Вы просили его перед скачкой. Очевидно, вы не исключали этой возможности. Так что я в неофициальном порядке обследовал обстоятельства вашего падения.
Он внезапно улыбнулся.
– Я на вас трачу теперь все свое свободное время, и даже сегодня – мой выходной день. И чего я с вами вожусь, право не знаю.
Но я подумал, что просто он пристрастился к своей работе, как алкоголик к вину. Он уже не мог без нее.
Он продолжал:
– Я поехал в конюшни Грегори и осмотрел Палиндрома. У него отчетливый рубец спереди, знаете, на двух таких мягких выступах...
– На груди, – пробормотал я.
– Ну, на груди. И я догадываюсь о его происхождении.
– О нет! – сказал я, тоже догадываясь и не веря.
– Я опросил служителей у препятствий, – сказал он. – Один из них новенький, и никто его не знает. Он назвался Томом Батлером, дал вымышленный адрес и сам вызвался стоять у самого дальнего препятствия, там, где вы упали. Та же история, что в Мейденхеде, если не считать, что Том Батлер, как все, явился получить свои деньги, Я попросил показать мне это препятствие и на обоих столбах забора нашел желобки на высоте шести футов и шести дюймов над землей.
Наступило короткое молчание.
– Так-так-так, – сказал я без всякого выражения. – Похоже, я оказался счастливее Билла.
– Я просил бы вас припомнить все, что можете. Ну хоть что-нибудь. Как, почему вам пришла в голову мысль, что вы упадете?
– Не знаю.
– Это было в паддоке, перед тем как вы сели в седло... – Он наклонился вперед, его темные глаза впились в мое лицо, принуждая ожить мою поврежденную память. Но я ничего не помнил, я чувствовал себя страшно усталым, и сосредоточиться было выше моих сил.
Я смотрел на мирный весенний сад за окном. Сцилла держала охапку золотистых цветов, желтевших на фоне ее голубого платья.
– Не могу, – сказал я решительно. – Может быть, это всплывет, когда перестанет так болеть голова.
Лодж вздохнул и откинулся в своем жестком кресле.
– Ну хоть то, что вы обращались ко мне из Брайтона с просьбой уточнить для вас кое-какие детали, хоть это вы помните? – спросил он с горечью.
– Да, это я помню, – сказал я. – Ну, и как успехи?
– Неважно. Фактического владельца фирмы «Такси Маркони» установить не удалось. Сразу после войны ее купил некий делец по имени Клиффорд Тюдор... – Что?! – воскликнул я пораженный.
– Клиффорд Тюдор, почтенный обитатель Брайтона, британский подданный. Вы знаете его?
– Он владелец нескольких скаковых лошадей. Лодж взял одну из бумаг, которые он вынул из портфеля. «Клиффорд Тюдор, родился в Триккале, Греция, принял британское подданство в 1939 году в возрасте двадцати пяти лет. Начинал поваром в ресторане, но благодаря природным деловым способностям в этом же году открыл собственное дело. После войны выгодно продал свой ресторан и переехал в Брайтон, где за бесценок купил старую фирму такси, прогоревшую из-за ограничений военного времени. Через четыре года, продав фирму, вложил деньги в „Павильон Плаза-отель“. Холост».
Я откинул голову, прижавшись затылком к оконной раме, и ждал, что эти подробности подскажут мне что-то важное, но ничего не произошло.
Лодж продолжал рассказывать.
Фирма была куплена у Тюдора подставным лицом, затем столько раз переходила из рук в руки, в основном через подставных лиц, что просто невозможно установить сейчас ее фактического владельца. Все деловые вопросы решаются неким мистером Филдером, управляющим. Он ссылается на то, что консультируется с «президентом», который каждое утро звонит ему по телефону, и это их единственный способ общения. Он говорит, что этого «президента» зовут Клод Тиверидж, но ни адреса его, ни телефона он не знает...
– Мне все это кажется жульничеством, – сказал мой отец.
– Вот именно, – сказал Лодж. – Никакого Клода Тивериджа нет ни в избирательных, ни в каких-либо других, официальных списках, включая справочники телефонных абонентов во воем Кенте, Суррее и Суссексе, Телефонистки отвечают, что никаких междугородных вызовов по утрам фирма «Такси Маркони» не принимает, местные звонки – да, последние четыре года они регулярны по утрам. Но местные! Стало быть имя джентльмена не Клод Тиверидж.
Он почесал затылок и взглянул на меня в упор.
– Ведь вы знаете гораздо больше, чем рассказали мне. Ну, говорите же, будьте добры.
– Вы не сказали мне, что думает брайтонская полиция об этой фирме, – сказал я.
Лодж поколебался, прежде чем ответить.
– Ну, я бы сказал, они были уязвлены этим вопросом. У них были, по-видимому, какие-то жалобы насчет этих такси, но очень мало улик, чтобы начинать судебные разбирательства. То, что я вам сейчас рассказал, – результат их расследований за несколько последних лет.
– Нельзя сказать, чтобы они добились очень уж эффективных результатов, – сухо сказал мои отец. – Давай, Аллан, расскажи нам, в чем там дело.
Лодж повернул к нему голову. На лице инспектора было написано удивление. Отец улыбнулся.
