Так что она решила немного погулять, и ноги сами понесли ее к дому депутата Мазуренко. Каково же было ее изумление, когда неподалеку от него Инга увидела машину Алены, а в ней мирно дремлющего Ваню. Впрочем, оказалось, что он совсем не дремлет, потому что стоило Инге приблизиться, как он открыл глаза и удивленно воскликнул:
– Инга! Что вы тут делаете?
– Я хотела тебя спросить о том же. Ты почему до сих пор здесь?
– Меня никто не отпускал.
– И давно ты тут сидишь?
– Как мы с вами расстались, так и сижу.
– Так это же было страшно давно! – ужаснулась Инга.
– И что? Раз надо, значит, надо, – нахмурился Ваня. – А вы сами чего пришли?
– Я… Я ничего. Я просто гуляю.
– Гуляете?
Ваня нахмурился еще больше.
– Чего это вы гуляете среди ночи и одна? Город, конечно, тихий, но мало ли что может случиться. Садитесь-ка вы лучше ко мне в машину.
Так как Инга уже порядком продрогла, она не заставила себя долго уговаривать. Запрыгнула в машину и почувствовала, как тут уютно и хорошо пахнет.
– Здесь куда лучше, чем у меня в номере, – откровенно призналась она.
– Люкс во всей гостинице был всего один, – виновато произнес Ваня. – Алена Игоревна его под свои нужды забронировала.
– Все в порядке, я и не думала жаловаться. Просто за те деньги, которые они получают за номер, в нем можно было бы давно сделать хотя бы косметический ремонт.
Ваня ничего не ответил. Так они сидели и молчали. И постепенно Инга начала сознавать некоторую неловкость своего положения. Ночь, она наедине с мужчиной в его машине. Да еще с мужчиной, который, как она точно знает, неравнодушен к ней.
– Ваня… – начала она, но внезапно замолчала.
И причиной тому было отнюдь не смущение, причиной стало появление мадам Мазуренко, которая осторожно выглянула из дверей своего дома. Убедившись, что на улице никого нет, и не заметив двух друзей, ведущих наблюдение из своей машины, мадам Мазуренко выбралась вся целиком и потрусила вдоль по улице. На ней был надет ее любимый спортивный костюмчик, в котором она по утрам совершала пробежку в парке. Но вот лицо… лицо у нее было очень странным.
– Выглядит как нашкодившая кошка, – угодил Ваня прямо в точку. – Бывало, у бабки в деревне кошка слижет с молока сливки, а потом ходит, морду к земле клонит. Стыдно ей за то, что она сделала.
Инга была готова согласиться с Ваней. А мадам Мазуренко ровной рысью чапала по улице, удаляясь все дальше и дальше.
– И куда это она собралась?
– Не знаю. Поедем за ней.
Мадам Мазуренко двигалась в сторону парка. И сначала друзья даже подумали, что мадам совсем спятила и начнет свою утреннюю пробежку прямо с двух часов ночи. Но она миновала пустой парк, обогнув его вдоль ограды. Еще немного пробежала, оставила позади мост и оказалась в другой части города. Тут дома стояли попроще, так что можно было легко определить, что и люди здесь живут не самые значительные.
Однако госпоже Мазуренко сюда и было нужно. Мадам депутатша подошла к дому, на котором красовалась табличка с огромной подсвеченной цифрой семнадцать, и исчезла за его дверями. Во всем доме свет горел лишь в одной квартире на пятом этаже. И сыщики не сомневались: депутатша пошла именно туда.
– Семнадцать, семнадцать, – забормотал Ваня. – Да ведь в этом доме живет Железняк!
– Помощник депутата Ефимова?
– Он самый! Тот, кого мы с ней в кафе видели.
– Выходит, у мадам с этим помощником роман?
– Вроде того. Вряд ли она среди ночи к мужику заявилась, чтобы деловые вопросы с ним обсудить.
Ваня припарковал машину таким образом, чтобы можно было видеть дверь в дом, после чего заглушил двигатель.
– Посидим, подождем.
Ждать пришлось долго. Инга даже успела задремать, как вдруг почувствовала, что Ваня толкает ее в бок.
– Депутатша появилась!
Инга кинула взгляд на часы на руке у Вани и поняла, что сейчас уже около семи утра. Вид у депутатши был утомленный, но одновременно и счастливый.
– Ну точно, как у кошки, которая сливок нализалась. Если кто ее сейчас увидит, сразу определит: от любовника баба возвращается!
Словно услышав его слова, мадам Мазуренко накинула на голову капюшон куртки, почти полностью скрыв лицо. И припустила бежать, нелепо подбрасывая свой большой круглый зад. Если она думала, что опущенный капюшон куртки поможет ей стать инкогнито, то она здорово ошибалась. Приметная фигура и особенность бега делали ее такой же неповторимой чертой города, какой является статуя Свободы в Нью-Йорке или Эйфелева башня в Париже.
Мадам проделала путь в обратном направлении. Она даже сделала кружок по парку, видимо для очистки собственной совести. И лишь потом повернула к дому.
– Ишь, хитра! – то ли восхитился, то ли возмутился Ваня. – Если муж ее увидит случайно, решит, что супруга пораньше на прогулку выбежала. А про ночной марафон женушки с ее любовником и не подумает!
Инга не отвечала. Глаза у нее совершенно слипались. И было такое ощущение, что в них насыпали мелкого песку вперемешку с солью.
– Мы с тобой заслужили отдых, – сонно сказала она Ване. – Теперь мы точно знаем, что у мадам есть любовник, знаем, кто этот любовник, и знаем, где он живет.
– Толку-то от этого, – проворчал Ваня. – Нам бы Жеребчика найти, а мы вместо этого за беспутными бабами бегаем.
Но Инга его уже не слышала. Ване еще предстояло поставить машину на стоянку, а она уже брела к гостинице, мечтая о том, как сейчас примет душ в своей пусть и неудобной, но зато функциональной кабинке, а потом вытрется пусть и ветхим, но зато чистеньким и мягким полотенчиком. И ляжет в кровать, к которой вообще никаких претензий у нее не было и нет.
И так как шла она не оглядываясь, то не видела, каким взглядом смотрит ей вслед Ваня. Нет, этого она так никогда и не узнала. Как не узнала она и о том, что Ваня сидел практически без движения все то время, что она дремала на его плече в его машине.
Глава 14
Проснулась Инга не по своей воле. В дверь ее номера постучали, и властный голос Алены скомандовал:
– Вставай! Через полчаса тут будет Толя. У него какие-то очень важные новости.
– Жеребчик нашелся?
– Нет. Он сказал, новости опять касаются Никиты.
– Вчера же все обсудили, – простонала Инга, которой страшно хотелось спать и у которой после бессонной ночи голова была какая-то тяжелая.
Но Алена была неумолима, пришлось Инге подниматься и плестись к остальным.
– Выглядишь как вареная муха! – укорила ее Алена. – Чем ночью занималась?
