И он зашел в ювелирный магазин, где оказалась совершенно
очаровательная продавщица. Он долго выбирал кольцо, и девушка по его просьбе
примеряла одно за другим. У нее были красивые руки, и вся она была такая
аппетитная. Он хотел уж было пригласить ее с ним пообедать, но в магазин явился
дюжий голландец, по-видимому, бойфренд, лет двадцати пяти, и ему пришлось
ретироваться. Но кольцо было куплено. Красивое, с изумрудом, окруженным мелкими
бриллиантиками.
* * *
Утром он проснулся бодрым и, пожалуй, даже счастливым.
Иногда он становился фаталистом. И это был как раз тот случай. Жизнь подбросила
ему встречу с давней любовью, и не надо сопротивляться жизни. Пусть все будет
именно так, а не иначе. Он явится к Нике с цветами и кольцом, он даже станет на
одно колено и скажет, как Лютер: «Здесь я стою и не могу иначе!» И она все
поймет… Она вообще все поймет… Я привезу ее к себе в Бостон, она начнет
врастать в чуждую ей жизнь и среду и тогда поймет меня, как она сама любила
говорить, «до донышка», поймет и окончательно простит. А в свадебное
путешествие мы поедем на Таити. Но надо явиться к ней с самого утра, пока ее не
унесло куда-нибудь с тем, седовласым… Надо застать ее врасплох! Хотя вряд ли
после всего происшедшего она с утра куда-нибудь упорхнет. Она, наверное, вчера
наглоталась успокоительных и еще спит… А я ее разбужу, пощекочу цветами, суну
букет ей под нос, она откроет глаза и увидит белые розы…
Он вскочил, принял душ, побрился, выпил сок, достал новую
рубашку, надел светло-серый костюм, позаимствовал у Томаса галстук, сам он в
отпуск галстуков не брал. А что, я еще ого-го, с некоторым самодовольством
подумал он, правильно Ника сказала, я не толстый, не лысый, а очень даже
привлекательный мужчина средних лет. И сам рассмеялся. Кажется, я сдурел. Он
вышел из дому и полной грудью вдохнул свежий воздух. Было солнечно и прохладно.
Надо прежде всего купить цветов. Пожалуй, пойду к той милой женщине, у которой
покупал розы. Из суеверия! Она все тогда про меня поняла, и, пожалуй, я даже
смогу у нее спросить, какой букет следует дарить, когда делаешь предложение…
Нет, это глупо в моем возрасте. Куплю белые розы, и дело с концом. Это всегда
красивее всего. Может, конечно, магазин еще закрыт…
Магазин был открыт. Но тут вдруг он вспомнил старый романс,
одну строчку — «Красная роза — эмблема любви». Отлично, значит, куплю красные!
За прилавком стояла нахальная Трудхен. Она его сразу узнала.
— О, доброе утро! Вам нужны чайные розы? —
улыбнулась она.
— Нет, сегодня мне нужны красные!
— Вот посмотрите, у нас есть темно-красные,
светло-красные, крупные, мелкие…
А она не такая уж нахалка, она даже милая, подумал он.
— Пожалуй, вот эти! — указал он на крупные длинные
полураспустившиеся бутоны глубокого красного цвета с капельками воды на
лепестках.
— И сколько штук? — Она окинула его слегка
насмешливым взглядом и перешла на шепот:
— Вы с утра покупаете красные розы, на вас такой
костюм, — наверное, собираетесь жениться? Идете просить руки, как
выражались раньше, да?
Он радостно засмеялся и тоже шепотом ответил:
— Совершенно верно!
И через несколько минут вышел на площадь с роскошным букетом
из одиннадцати роз (Трудхен сказала, что больше не надо) с какой-то еще белой и
зеленой травкой. Дойдя до Томас-Манн-штрассе, он чуть замедлил шаг, сердце
сильно забилось.
Я как мальчишка, ей-богу, сам себе подивился он.
Но вот и знакомая дверь. Он собрался с духом и позвонил.
— Кто там? — раздался голос из домофона.
— Извините, мне нужна Вероника Тимофеевна! —
перешел он на русский, узнав голос Аллы, — Она уехала!
— Как — уехала, куда?
— Какая разница? Уехала, и все! — И Алла
отключилась.
Вот это сюрприз… Уехала… Сбежала… Нет, не может быть. Когда
она успела? Эта чертова кукла врет! Ника не велела ей открывать мне, вот она и
врет. Ну нет, со мной такие номера не пройдут!
Он снова нажал на кнопку звонка и держал палец, не отнимая.
— Что вам нужно? — раздался опять голос Аллы. —
Я же сказала, она уехала!
— Пожалуйста, впустите меня! Я вам не верю!
— Это ваши проблемы!
— Хорошо, тогда я сейчас буду стучать и с криком
ломиться в дверь, вам это нужно?
— Я вызову полицию!
— Отлично, но пока она приедет, я успею перебудить всех
соседей!
— Черт с вами! Открываю!
Он влетел в подъезд. Дверь одной из двух квартир второго
этажа была уже открыта, и возле нее стояла Алла в шелковом халате.
— Входите, чтоб вас черти съели! — шепотом сказала
она. Видимо, побаивалась соседей.
Он последовал этому не слишком радушному приглашению.
— Где Ника?
— Уехала, сказано же вам!
— Куда?
— В Москву! Где ж ей еще от вас спрятаться? Туда-то вы
не помчитесь за ней, невозвращенец долбанный!
— Слушайте, почему вы мне хамите? — разозлился он.
— А что еще с вами делать? Я бы с наслаждением спустила
вас с лестницы, да тут невысоко! Ну что вам надо? Для чего вы приперли этот
мещанский букет?
— Мещанский? Почему мещанский? — растерялся он.
— Неважно! Ну что вам еще надо?
— Мне надо убедиться, что Ника уехала!
— А, вы не верите? Хотите пройтись по комнатам,
заглянуть во все шкафы? Валяйте!
И она распахнула перед ним дверь небольшой комнаты, где
стояла застеленная кровать.
— Тут жила Ника! Желаете пройтись по остальным,
пожалуйста! Мама! Выйди на минутку, тут к нам с обыском пришли!
Из другой комнаты вышла пожилая красивая женщина, тоже в
халате.
— Доброе утро, — растерянно пробормотал он.
Женщина окинула его оценивающим взглядом:
— Вы и есть Влад?
— Ну да…
— Идите, идите, можете заглянуть во все шкафы, я
разрешаю! — дрожа от злости, твердила Алла. — И под кровать тоже!
— Аллочка, перестань, — поморщилась Белла
Львовна. — Молодой человек, Ника действительно уехала, поверьте мне.
Ей он почему-то сразу поверил. У него опять невыносимо
заболело под ложечкой, он даже скрючился.
— Что это с вами? Нечего тут трагедии разыгрывать,
притворяйтесь где-нибудь в другом месте.
— Алла, он не притворяется. — Белла Львовна
подошла к нему:
— Сядьте, что с вами? Где болит?
— Вот тут, — простонал он.
