— Вранье! — вскочил со своего места Женя. — Все это вранье и глупости! У вас нет никаких доказательств!
— Есть, — возразил Дронго, — в машине, где ты прятался, остались твои многочисленные отпечатки пальцев. Внутри багажника. И еще показания готов дать твой товарищ. Эдгар, открой дверь.
Вейдеманис, сидевший у двери, открыл ее, и все увидели понуро стоявшего на пороге Славика, рядом с которым дежурили двое сотрудников полиции.
– Сука! — кинулся к нему Женя.
Но Эдгар коротким резким ударом отправил взбешенного убийцу в нокаут. Тот свалился как подрубленный и растянулся на полу.
— Я давно хотел это сделать, — с чувством удовлетворения произнес Вейдеманис.
Все потрясенно молчали. Вошедшие сотрудники полиции помогли подняться водителю и, надев на него наручники, вывели из кабинета следователя.
— Просто шекспировские страсти, — вставил Долгушкин.
— Значит, Ягмыр уже не выйдет из комы? — спросила Милена. Это вопрос волновал ее более всех остальных.
— Думаю, что нет, — ответил Дронго, — но, насколько я понял, вас теперь это не должно волновать, ведь решение о вашем увольнении еще не подписано.
— А зачем мне оставаться в этой компании, если там не будет Ягмыра? — удивилась Милена. — Остаться и работать с этим «сухарем»? — показала она на Адамса. — Я лучше сама уйду. Он меня все равно рано или поздно выгонит. Не простит, что я занимала такое место рядом с владельцем компании. А действительно, кто сейчас станет владельцем? Кому она будет принадлежать?
— Его дочери, — ответил Адамс. — Через несколько месяцев ей исполнится восемнадцать, и она может быть полноправным владельцем компании.
Милена взглянула на сидевшую рядом Наталью и почти весело произнесла:
— Не повезло нам, подруга, если бы был сын, у нас оставались бы какие-то шансы, а охмурить восемнадцатилетнюю девицу нам не удастся. Придется увольняться.
— Не нужно увольняться, — предложил Долгушкин, — оставайтесь. Для имиджа новой компании нужны такие дамочки, как вы.
— Для имиджа, — оскорбилась Мила. — А кто будет о нас заботиться, в Европу возить, побрякушки разные покупать? Или нам сидеть на одну зарплату? Так этого никогда не будет.
— Будут еще премии, — пообещал Долгушкин.
— Ага. И еще «Почетные грамоты» как ударникам труда, — съязвила Мила. — Ладно, пошутили, и хватит. Пойдем собирать манатки, подруга. Нам с этими господами не по пути. Кстати, давно хотела у тебя спросить, кто купил тебе твой старый «Фольксваген Пассат»? Покажи мне этого урода, жадину.
Обе дружно поднялись и вышли из кабинета.
— Я не понимаю, — подал голос Курбанов, — не понимаю, зачем вы меня позвали? Вы хотели доказать, что все это придумал сам Ягмыр и за ним никто не следил, а если и следил, то вот этот господин? — показал он на Долгушкина.
— Все так и есть, — подтвердил Дронго. — Туркменские агенты не следят за вами в Москве, и вы все их очень мало интересуете. Поэтому не нужно волноваться, никто не собирается вас похищать или убивать. Вы им просто неинтересны.
— Это нехорошое расследование, — поднялся со своего места Курбанов, — так нельзя говорить. Получается, что все вокруг хорошие, один Ягмыр плохой. Нет, нехорошее расследование, и я с ним не согласен.
— Тогда мы расторгнем наш договор, — предложил Дронго.
— Какой договор, — махнул рукой Курбанов, — нас не деньги волнуют, а свобода. А ты здесь такие ужасы придумал, такие сказки рассказал. — Он повернулся и пошел к выходу.
— Вы еще раз доказали свой высокий уровень, — задыхаясь от волнения, произнес Мельников. — Но как вы догадались про машину и багажник?
— Я ведь долго ползал по полу, — признался Дронго, — там были не только гранулы гречневой крупы, но и частицы ворса, которые попали с джинсов Жени. А он обычно бывает в багажниках автомобиля. И тогда я подумал о таком необычном способе перемещения и об алиби, которое никто не сможет опровергнуть.
Через четыре месяца после этих событий, когда дочери Ягмыра Пурлиева исполнилось восемнадцать лет, она разрешила отключить отца от аппарата жизнеобеспечения. К этому времени врачи были твердо убеждены в необратимости процессов его мозга. Говорят, что Полина Яковлевна под большим секретом рассказала всю историю матери Делером, а бабушка поделилась услышанным со своей внучкой. Но, возможно, это были только слухи.
