— У меня есть хороший парикмахер, если вас это интересует.
Ребус проигнорировал замечание, как решил проигнорировать и пиво. Он дождался, когда Тони с разговорчиками обслужит двух клиентов в другом конце стойки; судя по виду этих двоих, они были студентами.
— Как вчера выглядел Эдди после моего ухода?
— Как называется фильм Скорсезе, ну, вы понимаете?..
— «Таксист»?
Бармен отрицательно покачал головой:
— «Бешеный бык». Вот как он выглядел.
— Весь вечер?
— Я не особо его разглядывал. Когда он выходит из кухни, я обычно уже одной ногой за дверью.
— А не было… чего-то необычного в баре вчера вечером?
— Сюда разные люди заходят. Вас какое именно необычное интересует?
— Ладно, забудьте.
Тони, похоже, сразу все и забыл.
16
Создавалось впечатление, что круг замкнулся. Эдди сказал Холмсу что-то о трупе в отеле «Сентрал». Холмс попытался узнать больше, отыскав Брюголовых братьев. Потом свою помощь предложил Ребус. Теперь все трое тем или иным способом получили предупреждение. То есть он надеялся, что Эдди еще только получает предупреждение. Не более того. Все знали, что, когда Эдди пьяный, язык у него развязывается, но выходило так, что Эдди пьян всегда. Да, Ребус беспокоился. Его попытались запугать, но это лишь придало ему решимости. Так что, они выкинут теперь еще какой-нибудь фортель? Или же прибегнут к более действенным средствам?
Когда Ребус вернулся на Сент-Леонардс, его лицо было мрачнее тучи, и не успел он появиться, как его вызвали в кабинет Лодердейла. Лодердейл наливал виски в три стакана.
— А, вот и ты.
Отрицать это Ребус не мог.
— Пришел на запах виски, сэр. — Он взял стакан, стараясь не смотреть на сияющее лицо Алистера Флауэра. Все сели.
— Будем здоровы! — сказал Лодердейл.
— За нас! — подхватил Флауэр.
Ребус выпил без слов.
— У тебя там была какая-то заварушка, Джон? — Лодердейл поставил недопитый стакан на стол.
Ребус, услышав, что его назвали по имени, понял, что дело плохо.
— Мне об этом ничего не известно, сэр. Было небольшое затруднение утром, но теперь все улажено.
Лодердейл кивнул, он по-прежнему казался дружелюбным. Флауэр закинул ногу на ногу — ему было уютно в этом мире. Когда Лодердейл заговорил, на каждый пункт своей речи он загибал палец:
— К тебе врываются два школьника. Потом какой-то непонятно откуда взявшийся тип бьет в нос констебля Петри. Разбито окно, разбит нос у Петри. Констебль Кларк пытается убрать стекла и любопытствующих прохожих. — Он оторвал взгляд от загнутых пальцев. — Джон, скажи, есть ли вероятность, что операция «Толстосумы» поставлена под угрозу?
— Такой вероятности нет, сэр. — Ребус поднял палец. — Этот человек будет молчать, потому что, если он заговорит, мы предъявим ему обвинение в нападении на полицейского. — Ребус поднял второй палец. — Мальчишки будут молчать, потому что им прикажет молчать отец. — Он подержал руку с двумя выставленными пальцами, потом опустил ее.
— При всем уважении, сэр, — начал Сорнячок, — мы имеем драку и разбитое окно в здании, которое считается пустым. Люди любопытны, это в человеческой природе. Завтра они будут смотреть на это окно и задавать себе вопросы. Любое движение за окном будет замечено.
Лодердейл повернулся к Ребусу:
— Джон?
— То, что говорит инспектор Флауэр, не лишено смысла, сэр. Но память у людей короткая. Завтра они увидят замененное стекло и обо всем забудут. Из кабинетов таксофирмы никто ничего не видел, а если там и слышали звон стекла, то на Горги-роуд такое часто случается.
— И все равно, Джон…
— И все равно, сэр, это была ошибка. Я уже сказал об этом констеблю Кларк.
Он мог бы сказать им, что во всем виновата женщина из Торговых стандартов, но если ты оправдываешься, то кажешься слабым. Ничего, Ребус умел держать удар. Он был готов даже получить подзатыльник, если это поможет ему поскорее покинуть кабинет. От запахов виски и пота его слегка подташнивало.
— Алистер?
— Сэр, вы знаете, что я об этом думаю.
Лодердейл кивнул.
— Джон, — сказал он, — операция «Толстосумы» долго и тщательно планировалась, на карту поставлено многое. Если ты позволяешь двум мальчишкам войти туда, откуда ведется наблюдение, то, может быть, тебе пора пересмотреть приоритеты. Например, эти дела, что лежат у твоего стола. Им пять лет. Обратись уже к сегодняшнему дню, ясно?
— Да, сэр.
— Мы знаем, на тебя повлияло нападение на констебля Холмса. Я тебя сейчас спрашиваю: ты в настоящий момент в состоянии работать по операции «Толстосумы»?
Ага, вот оно в чем дело. Флауэр сам хотел вести наблюдение. Хотел сам взять Дугари.
— В состоянии, сэр.
— Значит, больше никаких проколов, ясно?
— Ясно, сэр.
Ребус готов был сказать что угодно, лишь бы закончить этот разговор. Но черт его подери, если он хоть что-то отдаст Флауэру, и уж ни в коем случае такое вот дело, пусть он сам и считал операцию «Толстосумы» пустой тратой времени. «Обратись уже к сегодняшнему дню», — сказал ему Лодердейл, но, когда Ребус вышел из кабинета, он точно знал, куда стремятся его мысли: ко дню прошлому.
К вечеру он пришел к выводу, что у него есть только два варианта по отелю «Сентрал» и есть только два человека, которые в состоянии ему помочь. Он позвонил одному из них и, проявив настойчивость, договорился о немедленной встрече.
— Только вас могут прервать, — предупредила секретарь. — Мы сейчас очень загружены.
— Ничего, я могу и с перерывами.
Двадцать минут спустя его провели в небольшой, отделанный деревянными панелями кабинет в ухоженном старом каменном здании. Окна выходили на куда как более уродливое новое сооружение из гофрированного металла и сверкающей стали. Из труб шел дым, но туда, где сейчас находился Ребус, запах пивоварни волшебным образом не проникал.
Дверь открылась, и в комнату неторопливо вошел человек лет тридцати пяти.
— Инспектор Ребус?
Они обменялись рукопожатием.
— Благодарю, что согласились принять меня без предварительной договоренности, сэр.
— Ваш звонок заинтриговал меня. Я все еще люблю интриги.
Вблизи Ребус увидел, что Ангусу Гибсону, вероятно, нет еще и тридцати. Строгий костюм, очки и короткие приглаженные волосы делали его старше. Он подошел к своему столу, снял пиджак, повесил на спинку большого мягкого стула. Потом сел и принялся закатывать рукава рубашки.
