Он вернулся в лабораторию.
— Вы рановато, — сказали ему.
— «Нетерпеливый» — вот какое слово вы ищи`те.
— Если говорить о словах, которые мы ищем, то идите и посмотрите.
Его подвели к монитору компьютера. Надпись была пропущена через оптический распознаватель символов и заведена в компьютер, а теперь ее вывели на большой цветной монитор. Немалая часть замаранного текста уже была очищена — изначальная запись казалась почти нетронутой. Друг по переписке взял лист бумаги:
— Вот пока мои предложения. — Он стал зачитывать, а Ребус пытался увидеть каждый из вариантов на экране. — «Я его лишил глаз», «Я весь год — ищи ключи, гад…»
Ребус посмотрел на друга по переписке, и тот ухмыльнулся.
— А может, вот так: «Я всего лишь включил газ».
— Что?
— «Я всего лишь включил газ».
Ребус уставился на экран. Да, теперь он и сам видел… по крайней мере бульшую часть этого предложения. Друг по переписке снова заговорил:
— Мне помогли ваши слова о том, что он отравился газом. Начав работать, я держал их в голове и сразу же обнаружил «газ». Может быть, предсмертная записка?
Ребус посмотрел на него недоуменным взглядом:
— Предсмертная записка, которая была зачеркнута и окружена всякими закорючками на внутренней стороне обложки блокнота, засунутого на полку? Нет, гипотезы не ваш конек, ваш конек — расшифровка.
Ребусу было известно, что Эдди по ночам мучили кошмары, во время которых он кричал слово «газ». Может быть, эта запись была сделана под впечатлением от одной из таких ночей? Но зачем тогда замарывать это, чтобы никто не мог прочесть? Ребус взял блокнот с оптического распознавателя. Обложка с внутренней стороны выглядела затертой, надписи там сделаны были год, а то и больше назад. Некоторые из закорючек казались новее, чем затертые слова. Когда бы Эдди ни написал их, это случилось не прошлым вечером. А это означало, вероятно, что запись не имеет прямого отношения к отравлению газом. И что тогда — совпадение? Ребус не верил в совпадения, но верил в интуицию. Он повернулся к другу по переписке, который имел далеко не радостный вид после замечания Ребуса.
— Спасибо, — сказал Ребус.
— Не за что.
Каждый был уверен, что другой далек от искренности.
Брайан Холмс ждал его в отделении на Сент-Леонардс — ждал, что его возвращение на службу будет воспринято с воодушевлением.
— Ты здесь какого черта делаешь?
— Не беспокойтесь, — сказал Холмс. — Я просто зашел посмотреть. Я еще неделю на больничном.
— Как себя чувствуешь? — Ребус нервно оглядывался, не зная, успел ли кто-нибудь уже сказать Холмсу про Эдди. В глубине души он знал, что, конечно, ничего никто не сказал, в противном случае Брайан и вполовину не выглядел бы таким бодрячком.
— У меня случаются пульсирующие головные боли, но в остальном я как огурчик. — Он похлопал себя по карману. — И инспектор Флауэр порадовал меня благотворительными сборами. Почти пятьдесят фунтов.
— Поистине святой человек, — сказал Ребус. — У меня был для тебя подарок — собирался принести.
— Что?
— Кассету. «Роллинг стоунз» — «Пусть кровоточит»
[57]
.
— Вот спасибо.
— Это тебя приободрит после Пэтси Клаксойн
[58]
.
— Ну, она-то хотя бы умеет петь.
Ребус улыбнулся:
— Ты уволен! Все еще у тетушки обитаешь?
Этот вопрос утихомирил Холмса, как на то и рассчитывал Ребус. Сначала спустить его потихоньку с небес на землю, а уж потом преподнести настоящую новость.
— Пока что — да. Нелл… она говорит, что пока еще не готова.
Ребус понимал, что чувствует Брайан, — он и сам спрашивал себя: когда наконец Пейшенс пригласит его посидеть за стаканчиком.
— И тем не менее, — сказал он, — дела между вами, кажется, налаживаются.
— Да-да. — Холмс сел против своего начальника. — Она хочет, чтобы я ушел из полиции.
— Это серьезно.
— Не меньше, чем разрыв.
Ребус выдохнул:
— Да, пожалуй. И все же… И что ты будешь делать?
— Думать — что я еще могу делать? — Холмс поднялся. — Я, пожалуй, пойду. Я только заглянул, чтобы…
— Брайан, сядь. — (Холмс, узнав решительный тон Ребуса, сел.) — У меня для тебя плохие новости про Эдди.
— Про шеф-повара Эдди? — (Ребус в ответ кивнул.) — И что с ним?
— Несчастный случай. Как бы. И Эдди пострадал.
По интонации Ребуса нетрудно было догадаться, о чем идет речь. Он научился произносить такие слова за долгие годы общения с семьями погибших в автокатастрофах, несчастных случаях на работе, убитых…
— Он умер? — тихо спросил Холмс. Ребус, сжав губы, кивнул. — Господи боже. А я собирался заскочить и повидать его. Что случилось?
— Мы пока не уверены. Результаты вскрытия, возможно, будут сегодня днем.
Холмс был неглуп; он снова ухватил суть:
— Несчастный случай, самоубийство, убийство?
— Рассматриваются два последних варианта.
— И вы ставите на убийство?
— Мои денежки останутся у меня в кармане, пока я не поговорю с жучком на ипподроме.
— И этого жучка зовут доктор Курт?
Ребус кивнул:
— А до этого мы мало что можем сделать. Слушай, давай я возьму машину — отвезу тебя домой…
— Нет-нет, со мной все в порядке. — Холмс медленно поднялся, словно проверяя свои кости на прочность. — Правда, в порядке. Просто… бедняга Эдди. Знаете, он был моим другом.
— Знаю.
После ухода Холмса Ребус понял, что Брайан еще легко отделался. Его мозги пока не включились в полную силу — частично он еще не до конца выздоровел, частично был слишком потрясен сообщением Ребуса. Поэтому он и не задал трудных вопросов, например: связана ли смерть Эдди с тем человеком, который чуть не убил меня? Ребус и сам себе задавал этот вопрос. Прошлым вечером Эдди числился пропавшим, а Ребус ездил к Кафферти. Сегодня с утра пораньше выясняется, что Эдди мертв. А это означает, что не стало свидетеля, который мог что-то сказать о том вечере, когда сгорел «Сентрал». Не стало еще одного человека, который был там тогда. Но Ребус нутром чувствовал, что Кафферти удивился, услышав про нападение на Холмса. Так где искать ответ?
— Да что б мне провалиться, если я знаю, — пробормотал Джон Ребус себе под нос. Зазвонил телефон. Он снял трубку, услышал шумы паба, потом голос Флауэра:
