— Какого рода повреждении?
— Ссадины на тканях, выстилающих горло.
— Как если бы он слишком громко пел?
— Или надсадно кричал. Но, вероятнее всего, ему в горло что-то засунули.
У Ребуса ум за разум зашел. Курт, казалось, всегда умел вводить его в такое состояние. Он проглотил слюну, чувствуя, как пересохло его собственное горло.
— Что, например?
Курт пожал плечами:
— Хамиш предположил… Вы должны понять, это только гипотеза — обычно это ваше поле деятельности. Хамиш предположил, что это была какая-то трубка, что-то твердое. Лично я добавил бы, что, возможно, это была резиновая или пластиковая трубка.
Ребус кашлянул:
— Значит, не что-то… мм… органическое?
— Вы имеете в виду кабачок? Банан?
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
Курт улыбнулся и склонил голову:
— Конечно знаю. Прошу прощения. — После чего он пожал плечами. — Я бы ничего не исключал. Но если вы имеете в виду хер, то его предварительно обернули в наждачную бумагу.
Ребус услышал, как Хамиш за их спинами тихо давится от смеха.
Ребус позвонил Пэту Колдеру и спросил, не могут ли они встретиться. Колдер немного помедлил с ответом, но согласился.
— В «Колониях»? — предложил Ребус.
— Давайте лучше у нас в ресторане. Я все равно туда собираюсь.
В ресторане так в ресторане. Когда приехал Ребус, объявление о «выздоровлении» было заменено другим: «В связи с невосполнимой утратой заведение прекращает свою деятельность». И подпись — Пэт Колдер.
Когда Ребус вошел, загремел голос Колдера:
— Вали отсюда! — Обращена эта фраза была, однако, не к Ребусу, а к молодой женщине в дождевике.
— Неприятности, мистер Колдер? — спросил Ребус.
Колдер деловито снимал сувениры со стен и упаковывал их в газеты. Ребус заметил три коробки из-под чая на полу между столами.
— Чертовой журналистке подавай крови и скорби для ее паршивой газеты.
— Это так, мисс? — Ребус посмотрел на Мейри Хендерсон неодобрительным, но в то же время и почти отцовским взглядом. Взглядом, который давал Мейри понять, что ей должно быть стыдно.
— Мистер Ринган был популярной личностью в городе, — сказала она Ребусу. — Я уверена, он хотел бы, чтобы читатели знали…
Колдер оборвал ее:
— Он хотел, чтобы они почаще приходили сюда, потуже набивали желудки, оставляли побольше денег и убирались к чертовой матери. Напечатайте это!
— Прямо готовая эпитафия, — заметила Мейри.
Колдер посмотрел на нее так, словно собирался раскроить ей голову часами Элвиса — теми самыми, на которых вместо стрелок были руки короля рок-н-ролла, указывавшие часы и минуты. Но Колдер передумал и снял со стены зеркало Элвиса — одно из многих. Ну нет, он не решится его разбить, иначе последующие семь лет ему предстоит питаться баландой.
— Я думаю, вам лучше уйти, мисс, — спокойно сказал Ребус.
— Хорошо, уже ухожу. — Она перекинула сумочку на плечо и зашагала к двери мимо Ребуса. Сегодня на ней была юбка, и довольно короткая. Но хороший солдат знал, когда отвести взгляд.
Он улыбнулся Пэту Колдеру, который не скрывал злости:
— Не рановато ли подводить черту?
— Вы умеете готовить, инспектор? Без Эдди это заведение… оно ничто.
— Похоже, теперь местные рестораторы могу спать спокойно.
— Вы что хотите сказать?
— Помните, Эдди говорил, что нападение на Брайана, возможно, было предупреждением.
— Да, но какое это имеет отношение… — Колдер замолчал. — Вы думаете, что кто-то?.. Ведь это было самоубийство, да?
— Это определенно было похоже на самоубийство.
— Вы хотите сказать, что не уверены?
— Он казался вам человеком, способным на самоубийство?
Колдер ответил холодно:
— Он каждый день убивал себя алкоголем, инспектор. Может быть, перебрал. Я уже говорил, что Эдди после нападения на Брайана был не в себе. Может быть, даже сильнее, чем он сам сознавал. — Он помолчал немного, продолжая обеими руками сжимать зеркало. — Вы думаете, это было убийство?
— Я этого не говорил, мистер Колдер.
— И кто бы это мог сделать?
— Может быть, вы припозднились с платежами?
— Какими платежами?
— За крышу. Только не говорите мне, что этого больше нет.
Колдер уставился на него немигающим взглядом:
— Вы забываете, что за финансы отвечал я, и все счета всегда оплачивались вовремя. Все.
Ребус намотал это на ус, не вполне понимая, что именно имел в виду Колдер.
— Если вам кажется, что вы знаете, кто мог желать Эдди смерти, то лучше скажите мне. Не нужно делать опрометчивых ходов.
— Например?
«Например, покупать пистолет», — подумал Ребус, но вслух ничего не сказал. Колдер начал заворачивать зеркало.
— Сенсации только для желтых газетенок и хороши, — сказал Колдер.
— Ну, эта девица только делает свою работу. Ведь вы бы не отказались от хвалебного отзыва в прессе.
Колдер улыбнулся:
— У нас их хватало.
— И что будете делать теперь?
— Не думал об этом. Уеду — это все, что я знаю.
Ребус кивнул, показывая на чайные коробки:
— И все это тоже с собой заберете?
— Я не могу это выбросить, инспектор. Больше у меня ничего и нет.
«Ну, — подумал Ребус, — есть еще и спальня». Но он ничего не сказал. Просто смотрел, как Пэт Колдер упаковывает вещи.
Хамиш, настоящее имя которого было Аласдер Макдугал, был, по сути, изгнан со своего родного острова Барра сверстниками: один после вечеринки пытался его утопить во время ночного перехода на лодках с острова Саут-Уист. Две минуты в ледяной воде пролива Барр — и он был бы пригоден разве что на корм рыбам, но его втащили назад в лодку, а все происшествие объяснили случайностью. Случайностью это объяснили бы, даже если бы он и в самом деле утонул.
После этого он уехал в Обан, потом на юг, в Глазго, а оттуда перебрался на восточное побережье. Глазго в некоторых отношениях устраивал его, зато в других — нет. В Эдинбурге он чувствовал себя лучше. Его родители никак не могли поверить, что сын у них гомосексуалист, даже когда он честно им в этом признался. Отец цитировал ему Библию — как цитировал ее в течение предыдущих семнадцати лет, — и в отцовском голосе слышалась праведная дрожь верующего. Когда-то все это звучало для сына мощно и убедительно, но теперь вызывало смех, и только.
