Их обоих выставили из дому.
С Холмсом это произошло немногим более месяца назад. Уже потом, обосновавшись у своей тетушки в Барнтоне, Холмс объяснил, что всему виной дети. Он не понимал, насколько Нелл хочет родить ребенка, и принялся отпускать шуточки на эту тему. И в один прекрасный день она взорвалась — это надо было видеть — и вышвырнула его на глазах у всех соседок по их шахтерской деревеньке к югу от Эдинбурга. Соседки, естественно, ликовали, видя, как Холмс спасается бегством.
Теперь он работал еще усерднее, чем прежде. (Работа тоже нередко становилась причиной стычек Холмса и Нелл: у нее был нормированный рабочий день, а у него категорически нет.) Он напоминал Ребусу драную и выцветшую пару рабочих джинсов, чей срок службы, считай, уже вышел.
— Что ты предлагаешь? — спросил Ребус.
— Я предлагаю закрыть это дело, сэр, при всем моем уважении.
— «При всем моем уважении», Брайан? Именно так говорят, когда подразумевают «идиот ты безмозглый».
Ребус по-прежнему старался не смотреть на Холмса, но заметил, что тот покраснел. Кларк разглядывала свои колени.
— Слушай, — сказал Ребус, — этот тип тащился две сотни ярдов с двухдюймовой дыркой в животе. Почему? — Ответа не последовало. — Почему… — не отступал Ребус, — почему он прошел мимо десятка магазинов, пока не дотащился до своего двоюродного брата?
— Может быть, он хотел дойти до врача, но потерял силы, — предположила Кларк.
— Может быть, — пренебрежительно обронил Ребус. — Но любопытно, что пришел он к брату.
— Думаете, это как-то связано с его братом, сэр?
— Позвольте спросить у вас обоих еще кое-что. — Ребус встал и сделал несколько шагов, потом вернулся, увидел, что Холмс и Кларк переглядываются. Он задумался. Поначалу они только и делали, что ссорились друг с другом, так что искры сыпались. А теперь, значит, сработались. Оставалось только надеяться, что их отношения не зайдут дальше. — Позвольте спросить у вас следующее, — сказал он наконец. — Что нам известно о жертве?
— Не много, — ответил Холмс.
— Он живет в Далките, — добавила Кларк. — Работает лаборантом в больнице. Женат, есть сын. — Она пожала плечами.
— Это все? — спросил Ребус.
— Все, сэр.
— Вот именно, — сказал Ребус. — Он никто и ничто. Ни один человек из тех, с кем мы говорили, и слова плохого про него не сказал. Так ответьте мне: с чего это вдруг его пырнули ножом? Среди бела дня в среду? Если бы на него напал уличный грабитель, он бы не молчал. Но он держит рот на замке, покрепче, чем абердинец кошелек в церкви, когда дело доходит до пожертвований
[3]
. Ему есть что скрывать. Одному Богу известно что, но это имеет какое-то отношение к машине.
— Как вы это вычислили, сэр?
— Кровь начинается от бордюрного камня, Холмс. Думаю, когда он вышел из машины, он уже был ранен.
— Машину он водит, сэр, но в настоящее время машины у него нет.
— Умненькая девочка, Кларк. — Она вскинулась при слове «девочка», но Ребус уже продолжал: — Он отпросился с работы на полдня, ничего не сказав жене. — Ребус снова сел. — Почему, почему, почему? Я хочу, чтобы вы поднажали на него. Скажите, что нам не нравится полное отсутствие объяснений. Если он не разговорится, мы будем давить, пока не расколется. Дайте ему понять, что мы настроены серьезно. — Ребус помолчал. — А после поговорите с мясником.
— Кровь из носу, сэр! — заверил шефа Холмс. Его спас звонок телефона.
Ребус снял трубку. Может быть, Пейшенс.
— Инспектор Ребус.
— Джон, ты не мог бы зайти ко мне в кабинет?
Это была не Пейшенс, а старший суперинтендант.
— Через две минуты, сэр, — сказал Ребус и положил трубку. Потом повернулся к Холмсу и Кларк. — Работайте.
— Да, сэр.
— Ты думаешь, я делаю из мухи слона, Брайан?
— Да, сэр.
— Возможно. Но я не люблю тайн, пусть и самых маленьких. Так что работайте — удовлетворите мое любопытство.
Когда они поднялись, Холмс кивнул на большой чемодан, засунутый Ребусом за стол, предположительно туда, где его не было видно.
— Ничего такого, что мне следует знать?
— Ничего, — ответил Ребус. — Вообще-то, я храню там полученные взятки. Твои пока, вероятно, умещаются в заднем кармане.
Но Холмс, похоже, решил не отступать, хотя Кларк уже отошла к своему столу. Ребус вздохнул и понизил голос:
— Я пополнил ряды обездоленных.
Холмс немедленно оживился.
— Но никому ни слова, понял? Это между нами.
— Ясно. — Холмсу в голову пришла какая-то мысль. — Знаете, я теперь часто ужинаю в «Кафе разбитых сердец»…
— Буду знать, где тебя найти, если захочется послушать раннего Элвиса…
[4]
Холмс кивнул:
— И Элвиса лас-вегасского периода тоже. Я только хотел сказать, что если я чем-нибудь могу…
— Можешь. Для начала загримируйся под меня — и бегом к Фермеру Уотсону.
Холмс замотал головой:
— Нет, я, конечно, готов, но в пределах разумного.
В пределах разумного. Ребус спрашивал себя, разумно ли было спрашивать у студентов разрешения переночевать на диване, когда в кладовке уже спит его брат. Наверное, следует снизить ребятам арендную плату. Когда он неожиданно появился там в пятницу, трое студентов и Майкл сидели, скрестив ноги, на полу и скручивали косячки, слушая «Роллинг стоунз» промежуточного периода. Ребус в ужасе уставился на сигарету в руке Майкла:
— Мики, какого хрена?!
Наконец-то Майклу Ребусу удалось вызвать взрыв эмоций у старшего брата. Что касается студентов, то им, по крайней мере, хватило такта сделать виноватый вид за свое преступное поведение.
— Вам повезло, — сказал им всем Ребус, — что в данную секунду мне на все это начхать.
— Да ладно, Джон. — Майкл протянул ему недокуренную самокрутку. — От этого никакого вреда.
— Вот-вот. — Ребус вытащил из своей сумки бутылку виски. — Зато от этого есть.
Остаток вечера он пролежал на диване, прихлебывая виски и подпевая всем старым песням, доносившимся из динамиков. Бульшую часть выходных он так и провел. Студенты, похоже, не возражали, хотя он и заставил их унести из дома всю травку. Они убрались в гостиной вокруг него, им помогал даже Майкл, а вечером в субботу все отправились в паб, оставив Ребуса с телевизором и несколькими бутылками пива. Майкл, похоже, не сообщил студентам о своей отсидке, и Ребус надеялся, что тот и дальше будет помалкивать. Майкл сказал, что готов съехать или, по крайней мере, уступить брату кладовку, но Ребус отказался. Он сам толком не знал почему.
