Она развернулась, чтобы, не прощаясь, уйти прочь, как вдруг, подобно стреле, ее настиг вопрос Виктора:
– А ты не боишься?
Она решила не вступать более с ним в ненужные дискуссии. То, что он не выдаст компрометирующую информацию финансовым органам, она знала наверняка. Потому что тогда и сам окажется в тюрьме – ибо ответственность за не самые чистые методы работы их бухгалтерии были и на его совести. А ряд документов, которые могли обеспечить ему пребывание в местах не столь отдаленных, были скреплены его подписью. Поэтому супруг блефовал.
Анастасия двинулась к своему автомобилю, а муж повторил громче:
– Не боишься того, Настя, что это рано или поздно закончится? Причем, вероятнее всего, рано? Потому что ты, подобно этому окурку, вдруг попадешь кому-то под ноги. И тебя раздавят, просто-напросто раздавят. И речь идет вовсе не о твоей – да, теперь исключительно твоей! – фирме. И не о твоей семейной идиллии. А о твоей жизни, Настя!
Анастасия развернулась, чтобы спросить, что муж имеет в виду, однако до нее донесся только рев его спортивного автомобиля – Виктор, уже нырнувший за руль, отправился восвояси, оставив после себя лишь удушливое облако выхлопных газов.
Настя даже ломала некоторое время голову над этими его словами – он что, пытался ей угрожать? Но чем, убийством? Он что, решил нанять киллера? Это смешно и мелодраматично, однако надо было принимать в расчет и подобную возможность. Поэтому она строго-настрого запретила пускать мужа, теперь уже бывшего, в головной офис их, нет, теперь исключительно ее, фирмы, расположенный в Москва-Сити.
Но он и не пытался связаться с ней. Более всего тревожили его посещения детей, но поделать с этим она ничего не могла. Ребята обожали отца, и Анастасия представить себе не могла, что он причинит вред собственным отпрыскам. Пусть Виктор был мерзавцем и развратником, однако своих детей он обожал и первым бы перегрыз глотку тому, кто бы поднял на них руку.
Она боялась того, что он похитит детей и увезет их за границу. Однако Олесе было пятнадцать, а Пете – шесть, и увезти детей против их воли было уже нереально. Тем более что они привыкли к посещениям отца раз в месяц и пережили разрыв родителей на удивление спокойно. Но не было ли это спокойствие подобно затишью перед бурей?
Чтобы уж точно удостовериться в том, что ее бывший ничего не затевает, Анастасия снова обратилась к услугам детективного агентства Михаила Точилина. Именно Михаил и вел тогда слежку за Виктором, именно он и добыл пикантные фотографии сексуальных похождений того на стороне.
Точилин отлично справился с заданием и, что важнее всего, держал язык за зубами. Поэтому его люди и вели Виктора, проводившего время то на Лазурном Берегу, то на юге Испании, то в Скандинавии, то в Канаде. График его перемещений был хаотический, никаких эскапад экс-супруг себе не позволял, и именно это убеждало Настю в мысли о том, что он что-то затеял.
– Анастасия Петровна, если вам и вашим детям что-то грозит, то мы узнаем об этом первыми, – заверил ее Точилин, невысокий коренастый субъект с лицом бывшего боксера и короткими седыми волосами. Впрочем, не таким уж он был и старым, просто в его профессии требовалось выглядеть внушающим доверие и, соответственно, солидно.
Разговоры с начальником детективного агентства «Закон и порядок» вошли у нее в привычку. Нет, никаких сентиментальных чувств к Точилину она не испытывала, и это было лучше всего: он стал для нее другом и конфидентом. А друзей у Насти, если уж на то пошло, не было совсем. Имелась масса знакомых, приятелей, партнеров по бизнесу – но настоящих, реальных друзей, на которых можно было бы в минуту невзгоды положиться, не существовало.
Конечно, имелись ее родители, которых она любила, но которые наслаждались теперь жизнью, что обеспечивала им дочь. Имелась старшая сестра Светлана, ее доверенное лицо и правая рука в фирме после ухода Виктора: сестра была человеком абсолютно надежным и крайне проницательным. Но это была семья – семья, которая не должна иметь отношения к не самым отрадным тайнам ее личной жизни.
Наконец, с некоторых пор имелся еще и Эдик. Ее милый Эдик, который до такой степени обожал ее, что после заключения брака даже принял ее фамилию, точнее, присоединил к своей. И стал таким образом Эдуардом Елецким-Бойко. Анастасия как была, так и осталась Бойко: ведь если она не стала когда-то Царьковой, то почему должна превращаться в Елецкую?
Да, имелся Эдик. Тот, который был подобен старшему брату для ее детей, принявших нового супруга матери на удивление хорошо и быстро с ним подружившихся. Эдик, который когда-то был пловцом – он даже принимал участие в предпоследних летних Олимпийских играх. Правда, уже и тогда он был несколько староват для своего класса: заняв последнее место в своей категории, он еще до завершения игр покинул большой спорт.
Потом он перебивался то тем, то другим: звездой спорта ему стать не удалось, связей в чиновничьем аппарате у него не было, так что пришлось кормиться на вольных хлебах. Он был и фотографом, и ведущим ток-шоу (причем в эфир вышло только два выпуска – восемь других, уже снятых, из-за крайне низкого рейтинга в эфир вообще не пустили, поменяв на какую-то передачку о воспитании строптивых домашних любимцев). Далее он занимался рекламой, подвизался на писательской стезе, пытаясь опубликовать свои эротические мемуары в духе современного Казановы, ни одно издательство, впрочем, не заинтересовавшие. Наконец, он, неуклонно спускаясь по лестнице собственных карьерных устремлений все ниже и ниже, сделался учителем по теннису, затем учителем йоги и в итоге тренером по фитнесу в престижном спортивном салоне.
Именно там Настя с ним и познакомилась: обычно она занималась спортом в своем подмосковном особняке, благо что там имелся оборудованный спортивный зал, однако в то время, сразу после развода, ей требовалось показаться на публике, демонстрируя, что с ней все в полном порядке: поэтому она и ходила несколько месяцев в салон, где был тренером Эдик.
Да, ее новый супруг был в идеальной физической форме, Микеланджело или любой другой скульптор вцепился бы в него, выбрав в качестве натурщика для своего очередного шедевра из мрамора.
Настя не могла отрицать – с Эдиком все было проще, намного проще. И приятно, очень приятно. И хорошо, крайне хорошо.
Он не лез в дела фирмы, не диктовал условий, не пытался оказать на нее влияния. Весь день он занимался физкультурой, потом ходил по модным лавкам, а под вечер – по мероприятиям для избранных. Конечно же, не один, а в сопровождении своей очаровательной супруги.
Наблюдая за тем, как Эдик бесится с ее детьми, и понимая, что он и сам – большой ребенок, Настя невольно усмехалась. И, краснея, думала о том, что, если учесть его напор и изобретательность в супружеской спальне, назвать его ребенком язык не поворачивался.
Да, он был идеальным спутником жизни – подозрительно идеальным. А по опыту в своей фирме Настя знала: если сотрудник уж слишком хорош, жди подвоха. Нет, она не сожалела о том, что вышла замуж за Эдика, хотя…
