— Не припомню, — соврала она.
— Вы не могли этого забыть, — сказал он, продолжая листать ее ежедневник. — Я вот не забыл.
От его признания у нее дрогнуло сердце. Конечно, она помнила, но теперь у нее другая жизнь.
— Вы ведь не сказали Рашбруку?
— Вайолет, вы хоть раз слышали от кого-нибудь, чтобы я выдал женскую тайну?
«Если не считать того, что весь мир увидел в газете рисунок вашей испанской любовницы».
— Рашбрук разумный мужчина.
Ей бы самой хотелось в это верить, впрочем, она действительно считала Рашбрука одним из лучших мужчин в ее окружении.
— Он франт. И еще он прекрасно осведомлен о вашем приданом. — Блэкстон провел пальцем по белому листу, отчего по коже у нее пробежали мурашки.
Она не понимала его, ведь он вернулся в ее жизнь для того, чтобы найти Фрэнка, а не для того, чтобы разрушить уклад ее новой жизни.
— Мистер Рашбрук мой друг. Я не позволю вам быть грубым с моими друзьями.
— Вам нужны друзья получше.
— Он усердный пчеловод!
— Мило.
— По крайней мере, мои поклонники — достойные люди.
— Так до вас доходили слухи обо мне? А вы, как всегда, прислушиваетесь к мнению клеветников.
Услышав это обвинение, Вайолет резко обернулась. Он не имел никакого права злиться на ее друзей.
— Это не клеветники! Это просто женщины, которые не скрывают своего плотского интереса к вам и не прочь были бы затащить вас в постель.
Слишком поздно она поняла свою ошибку. В ее руках было приглашение на завтрак к Пенелопе Фрейн. Блэкстон ее понимал.
— У вас есть преимущество перед этими женщинами. Вы знаете, какой я на самом деле.
— И чего же такого не знают другие женщины?
— Хм-м, что ж, пожалуй, за то время, что мы не виделись, я освоил пару новых трюков. Вам любопытно?
— Вот еще. — Она опустила взгляд.
Вайолет целовала Блэкстона сотни тысяч раз. Ей было совсем нелюбопытно, потому что она помнила вкус его губ и приятное ощущение тепла, когда он прижимал ее к своему жаркому телу.
— Бросьте, Вайолет, мы оба знаем, что вы любопытнее Евы и Пандоры вместе взятых.
— Может быть, но мое любопытство не распространяется на ваши похождения. — Она встала и отошла, запахнув халат. — Все, что мне от вас нужно, это помощь в поисках брата.
Он достал часы из кармана жилетки и взглянул на циферблат.
— Именно для этого я здесь, но вам придется вписать мое имя в свою книгу, иначе наши бдительные молдавские друзья не поверят, что мы помолвлены.
— А причем здесь мой ежедневник?
— Я видел Дюбюсари. Он собирается заглянуть к вам, чтобы скорректировать планы на утро. И лучше мне мелькать в вашем ежедневнике чаще Рашбрука.
Вайолет смотрела на узор на ковре, освещенном лучами солнца. На глаза ее наворачивались слезы, несмотря на ясное мартовское утро.
— Хорошо. — Она подошла к столу и взяла перо.
Ради Фрэнка она напишет имя Блэкстона на каждой странице.
— Вы помните, когда вернулись в Лондон?
— Месяц назад.
Он встал позади так близко, что они почти касались друг друга. Вайолет обмакнула перо в чернильницу. Пальцы ее слегка дрожали.
— Что ж, где и когда мы встречались?
— Здесь, разумеется. Тайно. — Он ткнул пальцем в дату, словно был волен переписать ее жизнь. — Я пришел повидаться с вами, как только вернулся в Англию.
— Так не пойдет. Это ведь ежедневник, а не дневник.
— Что ж, тогда… — Он протянул руку через ее плечо и перелистнул пару страниц. — Вот, втисните меня между женским комитетом и Августой Лаундес.
— И куда же мы ходили?
— Полагаю, посмотреть мрамор? Для человека, вернувшегося из Греции, это интересно.
Он был совсем близко, Вайолет чувствовала его тепло. В давешние времена она бы откинулась назад, прижавшись затылком к его животу, а его руки легли бы в ответ на ее плечи. И вдвоем они бы не в силах были противиться желанию.
— Разумеется, вам следует включить меня в свои планы на сегодня. На эту самую выставку пчелиных ульев, а также на завтра и на послезавтра. Что это у вас за запись? «Стоящее мероприятие»?
— Это благотворительный бал, чтобы собрать деньги для переобучения работниц шелкопрядильной фабрики, которая недавно разорилась. Я полагаю, это действительно стоящее мероприятие.
Блэкстон перелистнул несколько страниц назад, но Вайолет отодвинула его руку.
— Мне кажется, мы должны забыть о нашем прошлом?
— И вести себя так, будто мы незнакомы?
— Подумайте о преимуществах. Незнакомцы ничего не знают друг о друге. Слова между ними — только слова. Всегда есть что-то в запасе.
— У вас не выйдет, Вайолет, вы слишком любопытны, вы все подмечаете.
— Тогда притворимся, что у нас потеря памяти. Будем вести себя так, будто мы недавно ударились головами. Нам еще повезло, что мы помним, как нас зовут и где мы живем. И если я вдруг бросаю на вас томный взгляд, то это только потому, что я немного не в себе.
— Вы полагаете, это вам поможет? Вы считаете, что таким образом забудете меня? Даже если я сделаю так? — И он неожиданно поцеловал ее в ключицу. — И вы не станете дрожать при этом?
Блэкстон не остановился. Он провел ладонями от ее шеи к плечам, и халатик слетел, словно лист с дерева. Ее волосы были заплетены в простую косу. Он развязал ленту и расплел ее.
Вайолет хотела встать и убежать, но он развернул ее к себе и крепко поцеловал в губы, отчего она тут же оттаяла и ответила на его поцелуй.
Блэкстон жадно целовал ее полные розовые губки, на которые так часто смотрел последние два дня. На Виолетте осталось лишь нижнее белье. Он знал, что ее соски такого же нежного цвета, как и ее губы.
Она целовала и целовала его, как будто снова вернулась в прошлое, словно между ними вновь запылал огонь любви. Она почувствовала, как твердеет его плоть.
Но ей было уже не девятнадцать лет, и, несмотря на безудержное желание, она смогла взять себя в руки.
— Блэкстон… Блэкстон! Хватит! — Она с силой оттолкнула его.
— Так значит, потеря памяти — не наш случай?
— Нет. — Она подняла халатик, запахнула его и забрала волосы в хвост. — Вы просто сумасшедший.
— Вы правы. Чокнутый.
— Пожалуй. Один мозг на двоих, не иначе. В следующий раз ваша очередь сказать «нет»!
«В следующий раз». Блэкстон не мог выкинуть ее слов из головы. Он вышел во внутренний дворик, чтобы составить компанию пальмам в кадках. Он не собирался целовать ее. Какой мужчина в здравом уме добровольно станет целовать женщину, которая так мало думает о его чести, верит сплетням, не доверяя фактам и своему собственному чутью? Прошлой ночью он похвалил себя за то, что удержался от соблазна.
