– Мама! – горько сказал Ленни. – Она никогда не угомонится.
– Ты ее стесняешься?
– Я уже не так молод, чтобы стесняться.
– Кстати, а сколько тебе лет?
– Тридцать. А тебе?
– Я достигну тридцатилетия через два дня. Считается, что потом начинается взрослая жизнь, верно? Конец сумасшедшей молодости.
– Конец траханью под открытым небом, да?
– Вообще-то, это не входит в число моих привычек.
Он схватил ее за плечи.
– Что мы теперь будем делать, Лаки?
– Ты о чем, о моем дне рождения?
– Не придуривайся.
Она нетерпеливо пожала плечами.
– Я вовсе не собираюсь рушить все из-за тебя. Я уже сказала, что я думаю. Мы распрощаемся и сделаем вид, что ничего не произошло.
– Вот как, да?
– Я смогу, если ты сможешь. Запросто.
– Ясно, – ядовито произнес он. – Ты всегда так решаешь свои проблемы, да? Просто вычеркиваешь их, и все. Поэтому и меня вышвырнули коленом под зад из Вегаса, чтобы ты могла сделать вид, что нашего маленького эпизода вообще не было?
– А что мне оставалось делать? Терпеть твое присутствие как постоянное напоминание о нашей несостоявшейся ночи?
– Людей не выставляют на улицу только за то, что они не стали с тобой спать.
– Спасибо, я как-нибудь и без лекции обойдусь.
– Однако я попробую тебя кое-чему научить.
– Научить меня! – Она повысила голос. – Научить меня! Ха!
– Не кричи.
– А кто кричит? – закричала она.
Глухой рокот мотора возвестил о возвращении ночных гуляк.
– Черт! – с отвращением воскликнул Ленни. – Ну так когда же я снова тебя увижу?
– Завтра. За завтраком, ленчем и обедом. Если никто из нас отсюда не сбежит, очень трудно будет избегать встреч.
Она уже шла к лестнице.
– Я сделала тебе подарок на прощание, Ленни. Давай все так и оставим.
Но в глубине души оба чувствовали, что так не получится.
ГЛАВА 76
Иден твердо намеревалась завершить вечер в нежных объятиях Витоса Феличидаде. Если уж она решила изменить, то лучше со знаменитым испанским любимцем женщин. Однако самые хорошо продуманные планы порой срываются, и чем дальше, тем больше она чувствовала, что ее неумолимо тянет к Куинну Личу. Куинн представлял собой мужчину пятидесяти с лишним лет, с густой бородой, неестественно худого, с порочными глазами и огромными руками. Но он был режиссер и, следовательно, привлекателен. Она видела несколько его фильмов. Странные коммерческие триллеры с щедрым вкраплением секса и жестоких сцен. Он любил разрывать женщин на части – на экране, а феминистки с наслаждением разрывали его на части – в печати. Его две последние картины почти не дали сборов. Некогда он имел репутацию «молодого модного режиссера». Теперь он просто притаился перед очередным хитом. Киностудии не проявляли к нему интереса, поэтому, когда старый приятель Райдер Вилер предложил ему снять фильм, финансируемый «группой инвесторов», он согласился не раздумывая. Какое ему дело, откуда взялись деньги?
Райдер сразу же предупредил его: «Держись подальше от подружки Боннатти. Не надо трахать наемную рабочую силу».
Но Куинн терпеть не мог, когда ему указывали, что делать.
Они вывалились от «Чейзена» незадолго до полуночи. Витос уселся в лимузин вместе со своим менеджером и вежливо пожелал Иден и Куинну спокойной ночи.
– Ничтожество! – пробормотал Куинн, глядя вслед удаляющемуся по бульвару Беверли лимузину.
– Он тебе не нравится? – спросила Иден.
– А что тут любить или не любить? Он пустой, как выпитая бутылка.
Она побарабанила длинными ногтями по своей маленькой золотой сумочке в ожидании приглашения. Иден уже решила, что скажет «да».
– А где твоя машина? – поинтересовался он.
– Неужели не помнишь? Мы отправили водителя домой.
– Ты отправила водителя домой.
Швейцар подал черный «порше» Куинна.
– Ты подвезешь меня? – спросила она быстро.
– Еще как, крошка.
Он жил на Голливудских холмах, в Лаурел Кэньон. Черный дом среди буйной растительности.
Он выпил «Чивас регал» прямо из бутылки, сорвал с себя одежду, потребовал, чтобы она разделась очень медленно, и у него ничего не получилось.
Он предложил альтернативу – черный вибратор, последнее слово техники, любовно хранившийся в черном кожаном футляре. И еще общество своей подружки, что спала наверху.
– Без меня, – заявила оскорбленная Иден и вызвала такси.
Когда она уходила, он уже вовсю храпел на кушетке.
Иден не понимала, почему предпочла его Витосу.
Дома Зеко ждал ее возвращения.
– Босс тебе хвост накрутит, – сразу же начал каркать он, потирая свою лысую голову.
– Только в том случае, если ты ему расскажешь, – отрезала она. – А если ты ему расскажешь, придется и мне пожаловаться, что ты подглядываешь за мной в ванной из-за кустов и что ты при этом делаешь.
Угроза сработала. Зеко промолчал.
Когда Сантино явился на следующий день, Иден поведала ему, что осталась у «Чейзена» до конца обеда.
– Почему? – прорычал он,и мускул на его щеке начал подергиваться. – Я ведь что тебе говорил?
– Но я хотела как лучше, – ответила она спокойно, думая про себя, что, если сукин сын не прояснит ситуацию с фильмом в самом ближайшем будущем, она его бросит. – Если бы я тоже ушла, это выглядело бы некрасиво. Как будто нам на них наплевать.
Сантино злобно вытаращил глаза.
– Когда я тебе что-то приказываю, ты делай то, что приказано, ясно? Ты что о себе воображаешь, что ты мой партнер, что ли?
– Куинн Лич рассказал мне, что сценарий переписывали и что фильм теперь называется «Певец», – проговорила она сквозь плотно сжатые губы.
– Рассказал, да?
– Да.
– Ублюдок недоделанный. Много болтает.
– А почему ты мне ничего не говорил? – она с упреком взглянула на него.
– Я что, должен тебе сообщать о всех пустяках?
– Переделку сценария и новое название трудно отнести к разряду пустяков.
Сантино прошелся взад и вперед по комнате.
– Дура набитая, – плюнул он. – Когда мне захочется, чтобы меня пилили, я могу пойти домой. Сюда я прихожу отдыхать.
Иден не знала точно, как далеко она может зайти. Но она застала его врасплох, так почему бы не попробовать дожать до конца?
