Оттолкнув ее, он запихнул свое хозяйство обратно в брюки и направился в противоположный угол комнаты. Порывшись в ящике комода, он извлек оттуда маленький пакетик с белым порошком, который он аккуратно насыпал в две прямые полоски на мраморной крышке стола. Затем он передал ей свернутую в трубку банкноту и скомандовал в третий раз: «Нюхай».
Она узнала порошок. Кокаин. Одна из девочек в школе – дочь богатого араба – все время его нюхала.
Бриджит доводилось курить травку, но кокаина она не пробовала никогда. Она недоверчиво нюхнула, закашлялась, подавилась, и две аккуратные полоски белого порошка разлетелись по сторонам.
Черт! – воскликнул Тим. – Ты что, новичок?
Простите, – виновато выдохнула она.
Простите, – ворчливо передразнил он, вновь доставая свой драгоценный запас. – А теперь нюхай. Как надо.
Вторая попытка ей удалась, и вдруг она почувствовала себя так хорошо!
– Раздевайся, – скомандовал Тим Вэлз.
Она колебалась только секунду. Обычно мальчики сами раздевали ее, и это происходило в темном поле или на заднем сиденье чьей-нибудь машины. На сей раз все было по-иному. Он сам был иной.
Повинуясь его пожеланиям, она лихорадочно, как во сне сорвала с себя белое платье, бюстгальтер и трусики. Она как-то странно себя чувствовала – смесь возбуждения, ожидания и страха.
Когда Бриджит наконец разделась, он снова достал свою «штуку» – на сей раз большую, твердую и красную. Он заставил ее встать на полу на четвереньки, как собачку. И быстро и жестоко вошел в нее.
Бриджит едва сдержала отчаянный вопль. Он делал ей больно, и в то же время волны наслаждения накатывались на нее, и она перестала себя контролировать. Чудесные волны наслаждения.
Что-то происходило с ней, только она не знала, что именно.
Он сильно шлепнул ее по заду и начал дергаться как сумасшедший.
Приятные ощущения чередовались с болезненными, и она закричала, умоляя его перестать.
Однако он не остановился, пока не кончил с глубоким вздохом, а потом скатился с нее и раскинулся прямо на полу.
Она вздрогнула и попробовала встать. Когда ей это удалось, ноги казались ватными, дрожали и были липкими от крови.
– Одевайся, девочка, и иди домой, – сонно пробормотал он с пола. – Еще увидимся как-нибудь.
Неужели он не понимал, что лишил ее девственности?
Очевидно, нет.
Она не знала, что делать дальше, поэтому собрала свои вещи и быстро оделась. Потом написала свое имя и лос-анджелесский номер телефона Олимпии и Ленни и засунула листок под телефон.
Тим Вэлз спал.
Она слышала его удовлетворенное посапывание, пока за ней не захлопнулась дверь.
– Я хочу позвонить Ленни, – объявила Джесс.
Матт улыбнулся.
– Знаешь, я думал, что у тебя с ним роман. Я пытался заставить себя относиться к нему хорошо, но ревновал как безумный.
Идиот! – ухмыльнулась она. – Почему ты так долго собирался открыть мне свои чувства?
Он развел руками.
Только послушайте ее. Можно подумать, что ты меня поощряла, когда я начал за тобой ухаживать. Твоя реакция была убийственной, дорогая моя.
Да, потому что ты казался мне очень противным. – Она тут же добавила: – Тогда.
Спасибо.
Пожалуйста.
Жаль, мы не в Лас-Вегасе. Мы могли бы заняться этим сегодня же ночью.
Ее улыбка стала еще шире.
Мы так и сделаем.
Правда?
Держу пари, мистер Трайнер.
Ну вот и ты наконец! – воскликнула Лаки. – Куда ты запропастилась?
Так, ходила, смотрела, – невинным голосом ответила Бриджит.
Ее щечки порозовели, но во всем остальном она оставалась такой же, как всегда.
Мне не нравится, когда ты вот так исчезаешь, – выговорила Лаки. – Когда захочешь походить и посмотреть, скажи мне, я выделю кого-нибудь тебе в провожатые.
Я не ребенок, – возразила Бриджит, подумав про себя, что наконец-то стала совсем большой, ибо, без сомнения, чувства, недавно испытанные ею в обществе Тима Вэлза, превратили ее в настоящую женщину. Он взял ее девственность, и хорошо, что он, а не какой-нибудь неотесанный деревенский мальчишка.
Я знаю, что ты не ребенок, – терпеливо проговорила Лаки. – Но ты – очень значительная молодая леди, которая в свое время унаследует очень большие деньги. И поэтому тебе нельзя просто так уходить, никому ничего не сказав. Твоего дедушку удар бы хватил от подобного поведения.
Понимаю, – ответила Бриджит, хотя на самом деле абсолютно ничего не поняла. Иногда Лаки становилась такой же дурой, как и все остальные взрослые. – Вообще, я
что-то устала. Можно я пойду спать?
Конечно, – согласилась Лаки с облегчением, радуясь, что на остаток вечера освобождается от ответственности за Бриджит.
Я выхожу замуж, – объявила Джесс по межгороду.
За Матта? – спросил Ленни, радуясь за нее.
Нет! За носильщика в отеле, дубина!
Когда?
Скоро.
Э... вы устроите шикарную свадьбу? – пошутил он.
Не знаю, что мы устроим, но в любом случае я хочу, чтобы ты был моим свидетелем.
Свидетель бывает у жениха, у тебя должна быть свидетельница.
К чертям традиции. Мне нужен свидетель, – заявила она упрямо.
Считай, я у тебя в кармане.
А что это ты навязываешься?
Он постарался говорить обыкновенным тоном.
Ну и как отель?
Потрясающий.
Ты видела Лаки?
Конечно.
Как она выглядит?
Потрясающе.
Как ты красноречива.
Я все тебе расскажу по приезде.
В три тридцать ночи разошлись самые упорные гости. Лаки сидела за столиком с Маттом, Джесс, Джино и с хорошенькой артисточкой, которую он охмурил.
Неуемный Джино. Неужели он никогда не угомонится?
Очевидно, нет. Он встал, артисточка следом.
– Для меня уже слишком поздно, – пояснил он, обняв девушку. – Я ведь старик. Весь этот шум не по мне.
– Ну уж конечно, – усмехнулась Лаки.
Джино подмигнул и чмокнул дочь.
Ты прирожденная победительница, детка, – шепнул он ей. – Не забывай об этом.
Мой старикан – просто молодчина, – вздохнула она, глядя ему вслед.
Всем бы нам такую... гм... энергию в его годы, – одобрительно отметил Матт.
